Знание-сила, 2006 № 01 (943)

Его было бы необходимо назвать, даже если бы он у нас не работал (к счастью, работал: в начале семидесятых занимался графическим дизайном журнала). Более того, он заслуживал бы этого, даже если бы никогда ничего в "Знание — силе" не печатал, правда, тогда его следовало бы немедленно уговорить. Но и тут повезло: Глазычев печатался у нас с того же начала семидесятых и, на мой взгляд, оказался среди тех, благодаря кому в журнале той эпохи сложилась совершенно неповторимая "оптика" видения предметов. О каких бы предметах ни шла речь — от астрофизики и географии до археологии и лингвистики. Хотя сам Глазычев ...а кто он, собственно?

Архитектор? Разве что по исходному образованию (Московский архитектурный институт) и по некоторым из официальных занятий. Искусствовед? Своя правда есть и в этом — за диссертацию о культурном потенциале города Глазычев получил степень доктора искусствоведения. Но опубликованная у нас статья о природе и художнике — столь же искусствоведение, сколь и история смыслов и их воплощения.

Так, может быть, историк? Не ошибемся и тут. Вот 1980-м, в очередном сборнике "Випперовских чтений", он опубликовал статью "Античная система расселения: Переживание ойкумены". История это? Архитектура? Психология — раз уж "переживание"? В самом начале статьи говорилось: "...нас будет интересовать не столько группировка больших и малых поселений в те или иные время-пространственные фигуры, сколько осознание единства и расчлененности античного мира в указанных временных границах". Смысловая география? Биография идей? "Империя.., — писал Глазычев четверть века назад, — была наконец раздавлена собственной переусложненностью. В конце концов вернувшись к полицентризму, от которого пыталась отрешиться, она — пусть сложным путем — передала нам память переживания Ойкумены как мира людей, мира- для-людей. И эта именно память, сто раз умирая и воскресая в европейской истории, перешла к нам в наследство как основание экуменической идеологии, как идея экосистемы".

Да, пожалуй, вот этим он занимается: "миром людей", "миром-для- людей". "Культурный потенциал городов" — разве не об этом? Тогда, может быть, культуролог? Непозволительно неконкретно, не говоря уже о безнадежной дискредитирован ности слова "культурология" избытком немотивированных употреблений. А у Глазычева все как раз предельно конкретно: в это конкретное целое входят и социология, и архитектура, и психология, и экология, и экономика...

Дело Глазычева — формирование среды в целом: взаимовлияние жилых и нежилых пространств, принципы образования их форм, взаимодействие человека и места его обитания, не остающееся без последствий для обеих сторон. Тем, что лежит на пересечении пространства и человека, "упираясь" в конечном счете в человека. А самое-самое первое, что он у нас напечатал, — цикл статей о взаимоотношениях человека и машины (№№ 4, 6,7 за 1974 год).

Я даже не задаюсь вопросом, "естественная" это наука или "гуманитарная". И то, и другое вместе.

Сам себя он называет специалистом по организации и развитию городской среды. В 1991 организовал "Академию городской среды", которая разрабатывает программы развития для городов России: самых малых, малых, средних и крупных — от Мышкина до Тольятти — и для микрорайонов Москвы. Об этом он у нас тоже писал: "Не может быть не экономически мыслящей культуры" в № 2 за 1995 год, а девять лет спустя, в 2004- м (№ 8), рассказывал в интервью "Воспитание пространства". После того как в 2000-2002 годах провел серию проектных семинаров в городах Приволжского округа, издал книгу о российской глубинке, соединив в ней наблюдения над бытовыми деталями — "от цены билета на дискотеку до состояния городских кладбищ" — с размышлениями о городе как носителе культуры и о судьбе российского города в особенности.

Это вообще одно из существенных лиц многоликого Глазычева: интеллектуальный странствователь и собиратель пространств. В 1998 году в "Знание — силе" у него даже рубрика такая была — "Интеллектуальные путешествия". Предмет его коллекционирования — "невозможные" города, по аналогии с "невидимыми" у Кальвино: города, которых по всем теоретическим соображениям не должно было бы быть, а они почему-то существуют. И это — города не только российские, которых, знамо дело, умом не понять, как и Россию в целом (вот Глазычев, кстати, тем в числе прочего и занимается, что постигает Россию умом). Это — и то, что, глядя отсюда, воображается воплощением рациональности: Америка, Япония. Кроме того, он — публицист и теоретик политики, увы, уже за рамками нашего журнала...

Нет, для этого человека надо подыскивать индивидуальное обозначение под стать своеобразию предметов его занятий и подходов к этим предметам. Я бы предложила — антрополог пространства. Или эколог рукотворной среды. Или исследователь поэтики взаимодействия человека и среды. Истолкователь города как особого жанра человеческого существования.