Знание-сила, 2008 № 02 (968)

На протяжении полувека он неуклонно снижался. Единственным исключением был период середины 80-х годов — в 1987 году, в разгар перестройки и антиалкогольной кампании показатель резко повысился, превысив 68 рождений на тысячу женщин прокреативного возраста. Затем он резко упал, и этот уровень сегодня кажется почти недостижимым.

Дело, однако, в том, что даже если представить себе чудо возврата к уровню 1987 года, то все равно при имеющемся числе женщин нельзя достичь даже 2,5 миллиона рождений. А для преодоления естественной убыли населения, при самых оптимистических, но не самых бесспорных предположениях в отношении смертности, рождений нужно не менее 2,8-2,9 миллиона.

Число рождений могло бы стать через пять лет реальным противовесом высокому числу смертей только в том случае, если бы характеристики рождаемости могли за это время вернуться к уровню конца 50-х годов, то есть почти мгновенно увеличиться в два — два с половиной раза: специальный коэффициент рождаемости тогда был почти 83 на тысячу (сейчас — 35-37), коэффициент суммарной рождаемости 2,6 рождения на одну женщину (сейчас — 1,3).

Но тогда почти половину населения России (48%) составляло сельское население, и именно оно поддерживало высокую, в среднем, рождаемость в стране: коэффициент суммарной рождаемости сельского населения тогда составлял 3,4. Городское же население уже практически не обеспечивало простого воспроизводства, в 1961-1962 годах оно опустилось ниже 2.

Можно было бы, конечно, снова сделать ставку на деревню, на сельских жителей, на крестьянские ценности: да гори они огнем эти индустриализация и урбанизация, которые мы сделали, конечно, по ошибке, поддавшись неправильной агитации. Тем более, все равно ездим на иномарках. Но теперь и деревня нас не радует: 1,7 рождения на одну женщину! Больше, конечно, чем у недотёп- горожан, но тоже не соответствует замыслу Росздрава. Да и сельских жителей теперь не в пример меньше... Даже и не знаем, что посоветовать.

Одно знаем твердо: чиновникам ни в коем случае не следует доживать до даты исполнения данных ими обещаний в той же должности. Надо чаще мигрировать — с места на место. Чтобы не с кого было спросить, когда время придет.

Да и вообще не надо ничего обещать на близкие сроки. Это как-то мелочно выглядит. Нужен размах: нынешнее поколение российских людей будет жить в райских условиях — и все! Тут никакой Демоскоп не подкопается. Обещания должны быть не верифицируемыми. Когда отдаленный срок придет, все забудут, что было обещано. А если вы обещаете всего на пять лет вперед, вы сильно рискуете.

Михаил Розанов

Дело Кравченко

Послевоенное десятилетие началось в Европе в эйфории победы над Гитлером. Да только ли в Европе? Салюты гремели и в Америке, и в России. Война закончилась. Теперь будет новая жизнь, она полна надежд. Все скверное в прошлом. К тому же победа одержана сообща, мы ее празднуем с друзьями и союзниками, братьями по оружию. Мир сплотился в борьбе со злом, теперь он стал единым. «Правда» печатала на всю первую полосу фотографии русских, английских, американских и французских солдат в обнимку на фоне Бранденбургских ворот. На улицах Парижа звучала «Катюша», а московское радио передавало «Путь далекий до Типперери» и Глена Миллера. В немецких кабаках американские солдаты учились у русских плясать вприсядку. Из Югославии русские летчики летали в Италию посмотреть Вечный город — горючим на обратную дорогу союзники их обеспечивали. Кинопередвижки в сельских клубах Орловщины крутили «Серенаду Солнечной долины» и «Мост Ватерлоо», а для уцелевших детишек — диснеевского «Бэмби». В газетных киосках Москвы и Ленинграда продавалась газета «Британский союзник» и журнал «Америка», Париж катался на «виллисах», а Луи Армстронг посвящал свои концерты доблестным воинам Красной Армии.

На прошлом можно поставить крест. Взявшие Берлин солдаты говорили: «Ну, после этого нам колхозы распустят. Жуков обещал...» Англичане готовы были забыть, что в 1940-м немецкая авиация бомбила Лондон и Ковентри на русском бензине, французы — что в том же 40-м соглашение Сталина с Гитлером открыло немецкой армии дорогу на Париж.

Эйфория, однако, не была всеохватывающей. Для кого-то оккупация немецкая сменилась оккупацией русской. В лесах Литвы и Польши, Западной Украины и Карпат сражались, как прежде, партизанские отряды. В Греции те, кто вчера воевал против гитлеровцев плечом к плечу, теперь стреляли друг в друга. По Западной Европе было рассеяно 4 миллиона DP — «перемещенных лиц». Кто-то из них рвался домой, кто-то — от дома куда подальше. О немцах и австрийцах говорить нечего — их страны побеждены, разрушены и разделены на четыре части. Не только страны — даже столицы.

Франция в этот период вступила после пятилетней оккупации и несколько более короткого Сопротивления.