Князь Курбский от царского гнева бежалНа Запад гнилой и растленный.Автобус навстречу ему проезжал;В автобусе — муж несравненный.В сиянье ума, озарившем чело;Прозваньем Махнач; благолепен зело.Насколько я помню, бежишь ты в Литву:Неплохо придумано, княже!Поступок твой правильным я назовуИ патриотическим даже!В автобусе нашем достаточно мест:Водитель, подбросим товарища в Брест!В опричной слободке — смятенье и плач,В испуге притихла столица:Дьячок нечестивый, Володька МахначСпособствовал Курбскому смыться!Царь молвил: «Подать мне того Махнача!И кстати, позвать заодно палача!»Под вечер явился Махнач в слободу:Вошел во дворец без опаски,Спокойно погладил десницей браду,Состроил Басманову глазки,Взглянул с интересом на стены и рек:«Палаты: прекрасный шестнадцатый век!»«Я, царь-государь.» — говорит Иоанн.Но тут, пожимая плечами,Махнач возразил: «Ты типичный тиран,И это не раз отмечали:Ключевский, Бердяев, Полибий, Платон.»И выдал засим два десятка имен.«Довольно! — взревел самодержец в ответ. —Заткнись, чернокнижник проклятый!Я что, в самом деле — ученый совет:Зачитывать мне рефераты?Вот как прикажу тебя крепко пытать —Забудешь тогда, как Ключевского звать!»Махнач улыбнулся: «Ах, Боже спаси!Уж больно ты, батюшка, прыток!А знаешь ли, что в домонгольской Руси,Как правило, не было пыток?Не стыдно ль монарху, чей род столь высок,Орудовать плеткой, как тюркский князек?»И снова Махнач начинает доклад:Минута бежит за минутой.И вот убегают из царских палат,Шатаясь, Басманов с Малютой.«Возись, государь, со своим Махначом,И лекции слушай — а мы ни при чем!»Затихла слободка, объятая сном.Но через раскрытые окнаВсе слышится: «Пассионарный подъем,Прогресс, исихазм, филиокве,Экспансия, Лев Гумилев, Чингис-хан,Флоровский, Успенский и Третий Иван.»«Володенька! — царь возопил наконец. —Я — грешник и пес богомерзкий;Воссядь на престол и прими мой венец,Согласно идее имперской!Цари, покоряй и Царьград, и Сибирь —А мне, очевидно, пора в монастырь!»Махнач усмехнулся: «Ну, ты, брат, хитер:Державу бросать в беспорядке!Ты в царстве посеял развал и террор.А я — исправляй неполадки?Я лучше поеду в Коломну и в Тверь!»Промолвил Владимир и вышел за дверь.В Опричнине — траур; трезвонит звонарь;Монахи идут косяками.Парадный подрясник надев, государьСтоит на коленях во храмеИ об пол челом ударяет, шепча:«Храни меня, Господи, от Махнача!»