Золотая лихорадка

Половцев подошел к Родиону Потаповичу и, взяв того за отворот пиджака, произнес:

— Ну что, Шульгин, это называется — почувствуй себя школьником. Отчитал и ушел!

— И самое смешное, что ты действительно ничего не можешь с ним сделать, — сказал босс. — И мой тебе совет, Антон Николаевич.

— Ну?

— Не связывайся ты со своими бывшими однокурсниками и одноклассниками. Видишь, ни я, ни Птахин не принесли тебе удачи. Шестов был прав, когда сказал, что ты мельчишь.

Глава президентской администрации ничего не ответил, просто сделал резкий отмахивающий жест ладонью в сторону Родиона, а потом решительно пошел к выходу.

24

— Нам вот тут пришел пакет, — сказал Родион на следующий день. — Я даже боюсь его вскрывать. Скорее всего, он от Шестова.

— Вы что, думаете, он пришлет бомбу? — спросила я. — По его же собственному выражению, он не мельчит. Я вот боюсь, как бы ему не пришла в голову блажь купить все окрестные дома. Бр-р!

— Я жду посетителя, — коротко сообщил босс. — Кстати, звонят в дверь. Вот и он.

— Только не говорите, что вам удалось залучить в гости самого Романа Юрьевича.

— Ну что ты, Мария!.. Машины его сопровождения не поместятся в наш дворик. Да ему и не до нас. Помнишь, он вчера говорил, что работает по оборонному контракту общей стоимостью два миллиарда долларов? Этим уже забиты все СМИ. Ему сейчас не до нас.

Я пошла открывать дверь. На пороге стоял Сережа Воронов.

— Странно, — сказал он, не здороваясь и едва сдерживая улыбку, — сейчас встретил во дворе Женю Корнеева, так он окольными путями… и утек! О долге и не заикнулся.

— Еще бы он заикнулся, — сказала я, — наверное, заикался бы всю оставшуюся жизнь. Ты проходи, Сережа. Есть небольшой, совсем небольшой разговор.

— Опять? Сколько же можно болтать? Я вот сегодня хотел на работу устраиваться.

— Куда?

— Да там, — неопределенно махнул рукой Сережа. — Есть место, я сам нашел. Без протекции.

Последнее он сказал почти что с вызовом, в упор глядя на меня.

Через минуту он сидел в кабинете босса. Здесь же оказались Светлана Андреевна и Бубнов. Родион Потапович торжественно оглядел их и сказал:

— Ну вот, собственно, и все. У меня только один вопрос к вам, Светлана Андреевна. Если вашего давнего… гм… любимого человека зовут Роман, то почему вы называли его Поль? Мы делали отсыл к имени Павел, таким образом возникла ложная версия.

— А… это очень просто. Мне не нравилось его имя. Рома — не все дома, — проговорила она. — У меня был кот Наполеон, сокращенно Поль, вот я и Романа называла Поль. Боже, как давно это было, господи!..

Родион смотрел на нее печально, но без сожаления и, мне кажется, без сочувствия.

— Дело можно считать завершенным, — сказал он. — И, как никогда, верна пословица: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Все вы попали в сферу взаимодействия двух громадных кланов. Никому мало не показалось. Половцев хотел усилиться за счет ослабления Шестова, и потому он выбрал самое слабое место. Роману Юрьевичу, мне думается, еще нужно покопаться у себя в хозяйстве, мне кажется, что среди ближайших его доверенных людей есть засланный казачок. Впрочем, если это понятно мне, то ему это понятно точно так же. Так что, быть может, казачок уже выявлен и обезврежен. Все оказалось как нельзя проще. Половцев — неплохой психолог. У Шестова комплекс вины перед вами, Светлана Андреевна, и перед вами, Сергей, хотя он никогда не сознается в этом ни себе, ни тем более вам. Именно в это единственно слабое место олигарха и бил Половцев. Он поставил под контроль своих людей и Сережу, и Светлану Андреевну, и вас, Геннадий Ильич. Все было сделано с расчетом на то, что узнает Шестов. Все очень просто. Психологические маневры Половцев сочетал с вполне даже оперативными — взять хотя бы эти взрывы. Антон Николаевич понимает, что империя Шестова ему не по зубам, и пробил подленько, ниже пояса. Впрочем, Роман Юрьевич теперь даже рад. Что бы ни делалось, все оказывается к лучшему — для него. Сережа своим экспансивным выступлением снял с него ответственность. Перед самим собой. Но тут я вхожу в дебри психологии, к тому же такой, как психология великого и ужасного олигарха. В общем, он прислал мне чек, на обороте которого написал — собственноручно, кстати: «Половину денег постарайтесь отдать. У вас это лучше получится». Кому отдать, понятно. Ай да Роман Юрьевич!

— А на какую сумму чек?

— Миллион, — тонким голосом ответил Родион. Светлана Андреевна встала:

— Миллион? То есть мне… нам… пятьсот тысяч долларов?

Родион взглянул на нее, и мне показалось, что в его взгляде блеснуло презрение.

— Светлана Андреевна, эка невидаль, — сказал он. — Мне кажется, что у вашего друга Геннадия Ильича общая сумма состояния и побольше. Миллионов пять, если с недвижимостью. Так что вам все дороги открыты.

— Мы можем идти? — с неприятно поразившей меня поспешностью спросила она.

— Да. Вот чек. Геннадий Ильич, половину суммы перечислите на расчетный счет нашего бюро, вот он. Уф-ф-ф! Вот теперь можно всю оставшуюся жизнь ничего не делать.

Сережа Воронов смотрел, щурясь и кривя угол рта, но ничего не сказал.