Золотая лихорадка

Меня никто не принуждал, но почему-то именно в эти редкие дни, когда хотелось работать просто дико, босс объявил, что я могу отринуть все рабочие моменты и всецело погрузиться в пучину отдыха. Именно пучину, потому что в парадоксальные эти дни мне казалось, что отдых — это некая многоголовая гидра, которая, вцепившись, уже не отпустит.

Босс укатил в свой Николаев, где у него в очередной раз нарисовались новые (читай — старые, просто неизвестные нам) знакомые. Если честно, то мне это все равно. Я состою у него в роли ассистентки, первой помощницы и секретарши. Не секретутки, столь распространенного в России призвания, а именно секретарши.

Самым обременительным для меня в первые дни его отъезда было успокаивание Родионовой супруги, по совместительству моей лучшей подруги — Валентины. Правда, в последнее время в ней резко взыграл инстинкт собственницы, и она, что называется, предъявляла его боссу не по-детски круто. Характер у нее, доселе покладистый и куда как спокойный, после рождения сына Тапика, он же вышеупомянутый Потап Родионович Шульгин, резко испортился. Называется: обабилась. Валентина стала требовать от Родиона Потаповича совершенно неосуществимые по определению вещи, которые мешали не только ему, но и всей работе нашего детективного агентства «Частный сыск». К примеру, она рекомендовала ему сообщать ей, куда, с кем и зачем он идет. Это, мягко говоря, не укладывалось в рамки функционирования нашей конторы, но Валентина, растрачивая остатки здравого смысла, продолжала настаивать на своем. Общаться с ней стало совершенно невыносимо. Особенно это проявилось после отъезда босса в свой Николаев, где он, по собственному его утверждению, должен был копать древнегреческие артефакты. В общем, всякий бесполезный — кроме как с исторической точки зрения — хлам.

Валентина вбила себе в голову, что Родион Потапович непременно заведет себе любовницу. Впрочем, я сама виновата. Дала ей почву для фантазий. Зачем-то ляпнула, что Родион Потапович поехал в этот свой Николаев, точнее в его ископаемые окрестности, в компании с женой своего знакомого, в которую он был когда-то влюблен. Ляпнула я это необдуманно, после того, как мы с моим старым и неотвязным знакомым Бертом Сванидзе посетили ночной клуб и я пришла домой навеселе.

Ох, надо видеть, какое лицо было у Валентины! Даже после того, как я ей сообщила, что Родион поехал в пресловутую археологическую экспедицию еще с полутора десятком людей, а не с одной Аней Кудрявцевой, это ее нисколько не успокоило. Более того, в запале она назвала меня гнусной лгуньей и заявила, что я и Родион плетем против нее какие-то коварные интриги. Сверх этого, объявила Валентина, она нисколько не удивится, если окажется, что я и мой босс находимся в преступной любовной связи, а уж про Аню Кудрявцеву и вообще стоит помолчать.

Раньше я за ней такого, кстати, не замечала. Нет, раньше Валентина была куда более покладистой, а вот в последние два года испортилась. Нет, многие женщины, родившие ребенка и не имеющие возможности тратить время иначе, нежели как за ним ухаживать, становятся раздражительными и сварливыми. Однако же моя подруга перевыполнила все нормы. К тому же, верно, сыграла свою роль установившаяся в Москве тягучая жара. Зной перетекал по городу длинными липкими пластами, тяжело колыхался перед глазами, замутнял сознание, и, верно, простой москвич или такой же простой гость города и не мечтал ни о чем ином, как побыстрее нырнуть в суетливое, вечно куда-то стремящееся, но прохладное метро. Плавился не только асфальт, но и мозги. Валентина хоть в метро и не ездила, она вообще никуда не ходила, но упомянутый орган, то есть мозг, у нее явно был затронут.

— Не бурчи, — говорила я. — Уехал. Ну и что из того? Он все-таки весь сезон отпахал как вол. Последний раз отдыхал, по-моему, два года назад, когда мы все вместе ездили в Испанию. Правда, и то путешествие получилось немного нелепым…

— Нелепым! — рявкнула Валентина, качая на руках пожарной сиреной разливающегося Тапика. — Вот именно что нелепое! У него все какое-то нелепое, если честно! Вся жизнь! Не по-людски как-то! «Все люди как люди, а я королева!» Это он так любит выражаться моим голосом, сама знаешь! И вообще, куда он поехал и зачем, все-таки следовало бы сказать, а то он всякий раз уезжает, не сообщая, говорит, что работать, а тут, значит, отдыхать поехал!

Последнее было совсем уж вздором. Я улыбнулась и попыталась сказать по возможности мирным тоном: