Золотая Орда и ее падение

Уже к годам царствования Узбек-хана относится и первое упоминание об узбековцах (узбекиан). Этим именем персидский историк и географ XIV в. Хамдаллах Казвини называет воинов войска Узбек-хана во время его похода в Азербайджан в 1335–1336 гг. Там же он именует и Золотую Орду Мамлякат-и-Узбеки, т. е. Узбековским государством[164].

Глава пятая.

Социально-экономическая жизнь Золотой Орды в XIII–XIV вв

Проехавший по Дешт-и-Кыпчак в 1246 г. Плано Карпини следующими словами определил богатство кочевников кипчакской степи: «Они очень богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козами и лошадьми. Вьючного скота у них такое огромное количество, какого по нашему мнению нет в целом мире»[165]. Сказанное им о татарах, живших в условиях Дешт-и-Кыпчак, где они составляли только небольшую часть кочевого населения и где, как мы знаем, они постепенно растворялись в кыпчакской массе, можно целиком применить и к кыпчакам. Не может быть сомнения, что монголы свои порядки кочевания, т. е. кочевого ведения хозяйства, принесли и на юго-восток Европы, и едва ли многим отличались эти порядки от тех, что были у кыпчаков, стоявших на немногим более высоком культурном уровне, чем монголы-татары.

Нам уже приходилось говорить о монгольских понятиях «улус» и «юрт», точную формулировку которым дал Б.Я. Владимирцов[166]

. Золотая Орда рассматривалась как улус дома Джучи, следовательно, все население — кочевое, сельское и городское — считалось принадлежащим дому Джучи во главе с ханом. Территория улуса, т. е. юрт, была распределена в каждый данный момент между «царевичами» ханского доме, которые стояли обычно сейчас же за ханом, и крупными нойонами — кыпчакско-татарскими феодалами. Царевичи и нойоны вместе с тем были крупными гражданскими и особенно военными чиновниками (темниками, тысячниками, сотниками). Само кочевое хозяйство в Золотой Орде, как, впрочем, и везде в Монгольского империи, протекало в условиях феодальных отношений, где пастбища строго распределялись между отдельными феодалами. Вот что пишет об этом Плано Карпини: «Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают темникам, тысячники сотникам, сотники — десятникам»[167]. Б.Я. Владимирцов правильно понимал под «вождями» Карпини монгольских царевичей[168]. Здесь в словах современника и наблюдателя мы видим иерархически-феодальное распределение кочевий между самими феодалами. Другой путешественник, В. Рубрук, как бы дополняет показания Карпини и говорит: «Они не имеют нигде постоянного местожительства (civitatem) и не знают, где найдут его в будущем. Они поделили между собой Скифию (Cithiam), которая тянется от Дуная до восхода солнца, и всякий начальник (capitaneus) знает, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимой, летом, весной и осенью»[169]. Это место у Рубрука очень ценно, ибо оно дает нам прямое указание на то, что у кочевых феодалов имеется определенное количество феодально зависимых людей. При изложении социальных порядков кочевой феодальной Монголии мне приходилось уже говорить, опираясь на работу Б.Я. Владимирцова, об основной зависимой единице кочевого хозяйства в Монголии — аиле.