Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502

Особое место среди источников, как, впрочем, и всегда, принадлежит заметкам путешественников, то есть непосредственным свидетелям тех или иных событий. Они смотрят на страну с большим интересом, наметанным взглядом и поэтому могут, сравнив увиденное с другими государствами или хотя бы со своей собственной родиной, вычленить особенности культуры страны пребывания и написать об этом. И здесь следует прежде всего назвать описания марокканца ибн Баттута[13], который в 1333 году совершил путешествие по землям кочевников в Сарай[14]

и обратно. Его заметки содержат богатые подробности и точные наблюдения, касающиеся культурной жизни монголов. Их следует поставить на первое место среди других письменных источников. Не менее важны путевые заметки путешественника из Нижней Германии[15]Вильгельма фон Рубрука[16]

, который совершил поездку к великому хану и изложил свои наблюдения в очень подробном, содержательном и достоверном докладе.

Без этих двух путешественников любые знания об общественной жизни монголов, их религиозных взглядах и правовых представлениях были бы закрыты. И даже если они случайно совершили ошибки вследствие недостатка сведений о предмете своих наблюдений, все равно их трудно подозревать в намеренной подтасовке фактов, раскрывающих повседневную жизнь кочевников. Придерживаясь балкано-славянских традиций, они практически не освещали подробности татарских военных походов в эти страны. Но эту сторону жизни кочевников дополняют византийские источники, которые являются весьма ценными. Византия, как связующее звено в отношениях между Сараем и Каиром, на протяжении столетий находилась в тесных отношениях с Золотой Ордой. Правда, греческие источники ограничивались в описании того, что касалось восточноримского государства. Поэтому искать в них обобщенные сведения относительно политической, культурно-исторической и этнографической жизни Золотой Орды бесполезно.

Эти сведения отсутствуют также и в другой главной группе южных источников – персидских исторических описаниях. Золотоордынско-египетский альянс на протяжении десятилетий был направлен против монголов в Иране. Военные столкновения, которые постоянно происходили между двумя монгольскими государствами, не могли не отразиться на направленности персидских документов того времени. То же самое следует учитывать и в отношении византийских источников. И те и другие приукрашивали действительный ход событий в угоду той или иной стороны. В частности, это хорошо просматривается при изучении донесений о битве между монголами в 1262 году[17]

. Египетские доклады основывались на данных Золотой Орды, а персидские – на сведениях, полученных от иранских монголов. Из-за отсутствия соответствующих сведений в более поздних египетских источниках в дальнейшем такое сравнение проводить стало невозможно. Поэтому вполне вероятно, что исторические события, касающиеся битв на Кавказе, при появлении возможности провести сравнительный анализ первоисточников могут предстать в совсем ином свете.

И если, исходя из этого, не брать подробности, изложенные в персидских источниках, на полную веру, то можно прийти к подлинному пониманию конечных результатов: персидским историкам не требовалось утаивать безрезультативность борьбы монголов Золотой Орды за господство на Кавказе.

Отдельные стороны жизни монголов хорошо описываются в грузинских источниках. Но ни в них, ни в персидских документах не содержится целостной картины политики Золотой Орды. Попытку дать характеристику тогдашнего развития Орды делает только Кашани, и то в связи с описанием политического положения соседних с Персией государств во времена конца правления хана Олджайту, возглавлявшего монгольский режим в Персии с 1304 по 1316 год, когда дипломатические отношения Золотой Орды с ближневосточными странами разрываются. Поэтому в труде Кашани сведений о Кыпчаке[18]

практически не содержится.

Можно было ожидать, что русские, находившиеся непосредственно под владычеством татар, создали закрытые труды с отчетами о государственном образовании, от воли которого зависело их собственное государственное развитие. Но при детальном рассмотрении чрезвычайно разнообразных исторических преданий подтвердить этого не удается.

Русские летописи во многом основываются друг на друге и в вопросах, касающихся их собственных взаимоотношений, являются предвзятыми. Это не более чем приукрашенные хроники. В них содержится только хронология отдельных событий и фактов, и нет даже намека на попытку сделать какие-либо обобщения, не говоря уже о прагматических выводах. Летописцы не отражали также культурную сторону жизни монголов. Их отношение к татарам носит ярко выраженный отрицательный характер, что находит еще более яркое отражение в других письменных свидетельствах. Поэтому в данном труде их свидетельства оставлены без внимания.