Золотая орда

-    Он видит души, - покачала головой Наргиз. - Как наши шаманы. Он не причинит зла чистой душе, как твоя.

Ярослав прижал девушку к себе.

-    Это ты - чистая душа! А я тобой спасаюсь.

-    Не бросай меня больше, - тихо плакала Наргиз. - Я умру без тебя!

Ярослав порывисто бросился к Наргиз, страстно стал целовать ее лицо, шею, плечи. Скинув со стола посуду, усадил ее на стол, прямо в пролитое молоко. Наргиз, крепко вцепившись в его волосы, обхватила его стройными ногами и издала глухой, хриплый, но торжествующий крик, когда князь вошел в нее.

Сколько прошло времени? День, два, три? Сколько бы ни было - все, казалось, мало. Словно на райском острове, огражденные от бушующей вокруг жестокой жизни стеной страстной любви, Ярослав и Наргиз наслаждались друг другом.

Но рано или поздно всему приходит конец.

И вот Ярослав уже оседлал коня, насвистывая что-то и улыбаясь. Князь выглядел теперь счастливым и очень молодым.

Наргиз вышла из дома, уже готовая к дороге. В нерешительности она стояла на пороге, глядя на князя большими, грустными глазами.

-    Пора ехать, милая, - Ярослав с нежностью протянул ей руку.

Наргиз подошла к нему и тихо попросила:

-    Давай останемся здесь, пожалуйста. Я умею охотиться, находить лечебные травы, шить одежду из шкур. Я буду заботиться о тебе, ублажать по ночам, рожу тебе двадцать сыновей, -она прижалась к его груди. - Ты будешь счастлив со мной.

Ярослав заставил ее посмотреть себе в глаза.

-    Я обещаю тебе, что никому не дам тебя в обиду. Я не побоялся божьего гнева, не побоюсь и людского суда!

Он вскочил на коня и подал руку Наргиз, помогая ей сесть в седло позади себя. На прощание они помахали вслед молчаливому хозяину, который за все время их пребывания под его кровом так и не вымолвил ни одного слова.

Радмила, вся в черном, в простом, повязанном на щеки платке, с опухшим от слез лицом, ходила взад-вперед по хоромам. Стеша и Мирон почтительно стояли по углам, а Еремей - прямо перед княгиней, виновато опустив голову.

-    Как ты мог отпустить своего князя одного?! - Радмила бросила на него испепеляющий взгляд.

-    Да ты же его знаешь, матушка, - каялся Еремей. - Если что решил - не остановишь! Велел одним ехать, мы и поехали.

-    Куда он поехал?! - спрашивала Радмила, с остервенением прищурившись. - Говори, воевода! Куда поехал твой князь?!

-    Вот те крест - не знаю, матушка. Он ранен был, чудом спасся - может, о жизни подумать хотел, богу помолиться в одиночестве.

-    Богу и на миру молятся, только грешат укромно, - проговорила княгиня и вдруг завыла, потеряв самообладание: - Господи! Все стерплю, все выдержу - только приведи домой раба божьего! Не дай мне в одночасье лишиться и мужа, и сына!

Она замолкла, осев на руках подоспевшей Стеши. Та сделала всем знак уйти, но Еремей на пороге обернулся.

-    Что делать с Федором? Уж второй день голова на копье торчит. Завтра хороним, надо бы снять.

Радмила посмотрела на него холодно:

-    Это послание великому князю. Он должен его увидеть, - княгиня подошла к окну, откуда был виден шест с нанизанной на него головой. - Ничего не трогать. И поставить сторожа, чтоб отгонял птиц.

Еремей, с удивлением посмотрел на Радмилу, но возражать не стал.

-    И ты иди, Стешенька, - велела княгиня. - Хочу побыть одна.

И когда все удалились, Радмила снова дала волю слезам. Она рыдала несколько часов, как будто вместе со слезами из нее выходили скопившиеся за многие годы боль и ненависть, неисполненные просьбы и нарушенные обещания, все зло и коварство, с которыми ей пришлось столкнуться в своей жизни и - чего перед собой-то притворяться! - которые подчас исходили от нее самой. Текли слезы, и с ними постепенно становилось легче на сердце.

В тот день Владимир и Борис вместе парились в бане. Родичи лежали на лавках в клубах пара, а крепкий, суровый банщик ловко обхаживал их обоих веником.

-    Так как же вышло, что вы разминулись с Федором? - спросил Владимир. - В наших лесах на Переяславль одна дорога.

-    Ты на что намекаешь? - поднял голову Борис.

-    Да просто думаю, как такую хитрую лису, как ты, дядька, обвел вокруг пальца какой -то дикарь.

-    Как бы то ни было, тебе это на руку, так ведь? - усмехнулся Борис. - Теперь ты единственный наследник.

Владимир вскочил, оттолкнув банщика, и набросился на Бориса. Они с грохотом упали на пол, продолжая бороться. Владимир одерживал верх, в бешенстве стискивая горло дяди руками.

-    Не смей! - шипел Владимир. - Батя мне жизнь спас! Не сдал меня поганым! И я на куски порву того, кто причинит вред ему или его дитю малолетнему. Ты меня понял?

-    Слезь, шальной! - с трудом смог проговорил Борис. - Пошутил я.

Владимир отпустил его, сплюнул и выскочил из тесной парилки. Борис бросился к бочке и окатил себя ледяной водой, крича то ли от холода, то ли от ярости.