Золотая шахта

- Номер один, северный большой забой закрыт и зелен.

- Перкрывайте, - сказал Род, и электрик коснулся другого рычага.

- Номер один, восточный большой забой закрыт и зелен.

- Перекрывайте.

Зеленый свет свидетельствовал, что все взрывные соединения в порядке. Красный свет означает повреждение, и этот участок не включается во взрывную систему.

Один за другим все участки сообщали о готовности, наконец электрик отошел от доски.

- Все зелены и перекрыты.

Род взглянул на начальника взрывников.

- Все уровни чисты, мистер Айронсайдз. Шахта готова к взрыву.

- Чиза! - сказал Род, это традиционный приказ, дошедший от тех дней, когда каждый заряд взрывался отдельно, от особого взрывателя.

"Чиза" на языках банту означает "огонь".

Начальник взрывников подошел к доске и открыл клетку, в которой находилась большая красная кнопка.

- Чиза! - повторил он и нажал кнопку.

Мгновенно все зеленые огни на доске погасли и сменились красными. Все соединения были нарушены взрывом.

Земля под ногами дрогнула. Взрывы происходили по всем участкам. В забоях вначале взрывались заряды у самой лавы, за ними остальные. Каждый заряд отбрасывал не менее десяти тонн породы. В конце следовали взрывы по более сложному образцу. Вначале "резцы" в самой середине лавы. Затем "плечевые взрывы" в верхних углах, за ними "ножные взрывы" в нижних углах. Мгновенный перерыв, пыль и дым заполняют забои, затем взрываются "высвободители" по обе стороны. Еще один перерыв, и наконец "подъемники" у самого дна поднимают всю освобожденную массу породы и отбрасывают от лавы.

Род ясно представлял себе все это. И хоть ни один человеческий глаз не видел сам взрыв, он ясно понимал, что там происходит.

Дрожь замерла.

- Все. Полный взрыв, - сказал взрывник.

- Спасибо. - Род неожиданно ощутил усталость. Он хотел выпить, хотя короткий утренний разговор предупредил его, что Дэн, вероятно, будет невыносим. Разговор будет вращаться вокруг новой любви Дэна.

Но тут он улыбнулся, вспонив, кто позже вечером будет ждать его в Йоханнесбурге, и усталость отступила.

41

Они сидели лицом друг к другу.

- Меня беспокоят три вещи, - сказала Терри.

- Какие именно? - спросил Род. Он натирал мылом губку.

- Во-первых, твои ноги слишком велики для этой ванны.

Род передвинулся, и Терри выплеснула половину воды на пол.

- Родни Айронсайдз, потрудись внимательней смотреть, куда помещаешь свои пальцы!

- Прошу прощения. - Он наклонился и поцеловал ее. - Что еще тебя беспокоит?

- Во-вторых, меня беспокоит то, что я не обеспокоена.

- Из какой части Ирландии ты родом? - спросил Род. - Графство Корк?

- Я хочу сказать: это ужасно, но я не испытываю ни малейших угрызений совести. Раньше я считала, что если со мной это случится, я не смогу смотреть в глаза ни одному человеку, так мне будет стыдно. - Она взяла у него губку и начала мылить ему грудь и плечи. - Но я совсем не стыжусь. Наоборот, я готова встать посреди улицы Элоф в час пик и кричать: "Родни Айронсайдз мой любовник".

- Выпьем за это. - Родни смыл пену с рук и поднял с пола два бокала с вином. Один от дал Терри, они чокнулись, рубиново-красное бургундское сверкало.

- Родни Айронсайдз мой любовник! - произнесла она тост.

- Родни Айронсайдз твой любовник, - согласился он, и они выпили.

- Теперь я произнесу тост, - сказал Род.

- Какой? - Она с готовностью подняла бокал, а Род наклонился и налил немного красного вина ей меж грудей. Оно пожедало по белой коже, как вино, и Род торжественно провозгласил:

- Благословен будь этот корабль и все, кто плывет на нем!

Терри булькнула от удовольствия.

- За его капитана. Пусть твердой рукой держит руль!

- Пусть его днище никогда не коснется рифа!

- Пусть он будет регулярно торпедирован!

- Терри Стайнер, ты ужасна.

- Да, не правда ли? - И они осушили бокалы.

- Ну, а теперь твое третье беспокойство.

- Манфред возвращается домой в субботу.

Они перестали смеяться. Род посмотрел на бутылку бургундского и снова наполнил бокалы.

- У нас есть еще пять дней, - сказал он.

42

Для Манфреда Стайнера это была неделя личного торжества. Его доклад на конференции послужил основой переговоров, все обсуждение вращалось вокруг него. Он выступал на заключительном банкете, на котором присутствовал сам генераль де Голль, и затем де Голль пригласил Манфреда выпить с ним кофе с коньяком в одной из приемных. Генерал был любезен, задавал вопросы и внимательно выслушивал ответы. Дважды он обращал внимание своего министра финансов на замечания Манфреда.

Проводы были сердечными, и с Манфредом прощались как с государственным руководителем. Как и большинство немцев, Манфред питал слабость к мундирам и наградам. Он представил себе, как будут выглядеть звезда и ленточка на белоснежном лацкане его пиджака.

В прессе и во Франции и дома отзывы были самые благоприятные. Даже язвительный журнал "Таймс" поместил снимок, на котором генераль де Голль внимательно склоняется к Манфреду, положив руку ему на плечо. Надпись под снимком гласила: "Охотник и ястреб. На добычу за долларом?"