Золотая тетрадь

«Он всех нас пытается запугать, — подумала Анна, встревоженно, — он всех нас пытается ужасно запугать». И снова она представила себе, как Томми стоял за дверью и слушал, возможно долго; теперь она уже была в этом убеждена, хотя, может, это было и несправедливо, и она испытывала неприязнь к этому мальчику, который, ради собственного удовольствия, заставлял их сидеть и просто ждать.

Анна уже буквально понуждала себя преодолеть этот необычайной силы и очевидный запрет, исходящий от Томми, и наконец сказать что-нибудь, нарушить молчание, когда он отставил тарелку, аккуратно положив поперек нее ложку, и спокойно произнес:

— Вы трое снова обсуждали меня.

— Конечно нет, — сказал Ричард горячо и убежденно.

— Конечно обсуждали, — сказала Молли.

Томми удостоил улыбкой, исполненной терпения, их обоих и продолжил, обращаясь к отцу:

— Ты пришел поговорить о работе в одной из твоих компаний. Как ты и просил, я обдумал это предложение. Думаю, я его отклоню, если ты не возражаешь.

— Ох, Томми, — сказала Молли, в отчаянии.

— Ты, мама, непоследовательна, — сказал Томми, глядя в ее сторону, но не на нее. У него была манера смотреть в чью-либо сторону, сохраняя при этом такое выражение лица, словно он продолжал смотреть в самого себя. Выражение его лица было тяжеловесным, почти тупым, отягощенным постоянным усилием воздать каждому то, что ему причитается. — Ты же знаешь, что это не вопрос выхода на работу, правда? Ведь это означает, что я и жить буду должен, как они.

Ричард сделал резкое движение и шумно втянул в себя воздух, но Томми продолжал:

— И это никакая не критика, папа.

— Если это не критика, то что это? — поинтересовался Ричард, недобро усмехаясь.

— Не критика, а просто оценочное суждение, — сказала Молли, торжествуя.

— Ну вас к черту, — сказал Ричард.

Томми, не обращая на них никакого внимания, продолжал говорить, обращаясь к той части комнаты, где сидела его мать.

— Дело в том, что к добру ли, не к добру ли, но ты научила меня верить в определенные вещи, а теперь ты говоришь, что я могу взять и пойти работать к Портманам. Почему?

— Ты имеешь в виду, — сказала Молли с горьким упреком в собственный адрес, — почему я сама не предлагаю тебе что-нибудь другое, лучше?

— Может быть, лучше ничего и нет. Это не твоя вина, — я не говорю, что это твоя вина.

Это было сказано с мягкой и убийственной непреложностью, и Молли громко и откровенно вздохнула, пожала плечами и развела руками.

— Я был бы не против, если б я стал таким, как ты и все твои, проблема не в этом. Я вот все слушал и слушал твоих друзей, слушал в течение многих лет, и вы все, похоже, очень запутались, или вам так кажется, даже если это не так, — продолжал Томми, хмурясь и тщательно обдумывая и выговаривая каждое слово. — Я нормально к этому отношусь, но ваша беда в том, что в какой-то момент вы себе не сказали: «Я собираюсь стать таким-то человеком». Я имею в виду, что, наверное, и у тебя, и у Анны был такой момент, когда вы не без удивления сказали: «Так вот я какая, оказывается, да?»

Анна и Молли улыбнулись друг другу и ему, признавая, что это действительно так и было.

— Ну, хорошо, — сказал Ричард с деланной веселостью. — С этим мы разобрались. Если ты не хочешь стать таким, как Анна с Молли, у тебя есть альтернатива.

— Нет, — сказал Томми. — Я еще не прояснил свою позицию, если так можно выразиться. Нет.

— Но ты должен делать хоть что-нибудь! — резко выкрикнула Молли, и в голосе ее не было веселого добродушия, в нем звучал испуг.

— Но ты же не делаешь, — сказал Томми, как будто это было фактом очевидным и не нуждалось в доказательствах.

— Но ты же только что сказал, что не хочешь становиться такими, как мы.

— Не то чтобы я не хочу, но я не думаю, что могу. — Теперь Томми повернулся к отцу и принялся терпеливо тому объяснять: — Вот как обстоит дело с мамой и с Анной. Никто не говорит: «Анна Вулф — писательница» или «Молли Джейкобс — актриса», а если и говорят, то только при первом знакомстве. Они не… я хочу сказать, обе они не сводятся к тому, что делают профессионально; а если я начну работать у тебя, тогда я стану тем, кем я работаю. Разве ты этого не понимаешь?

— Честно говоря, нет.