Золотая тетрадь

Он направился к мистеру Бутби, заказал виски и через пять минут добился того, что кухню и столовую открыли специально для нас. Я не знаю, как он это проделал. Начать с того, что в этом баре, до отказа заполненном обожженными солнцем фермерами в нарядах цвета хаки и их безвкусно одетыми женами, Вилли смотрелся крайне экстравагантно, и с той минуты, как он вошел, он притягивал взгляды всех посетителей. Он был одет в элегантный чесучовый костюм кремового цвета, его черные как смоль волосы сияли в ослепительном свете ламп, лицо было бледным и городским. На своем слишком безупречном и в то же время откровенно немецком английском Вилли сказал, что он и его хорошие друзья не поленились проделать весь этот путь от города до отеля «Машопи» специально для того, чтобы отведать блюда местной кухни, о которой они весьма наслышаны, и что он не сомневается в том, что мистер Бутби их не разочарует. Он говорил с точно такой же скрытой и высокомерной жестокостью, что и Пол, когда тот рассказывал о своем спуске на парашюте, и мистер Бутби, положив руки на стойку бара, стоял и молча его слушал, глядя на посетителя немигающим ледяным взглядом. Закончив свою речь, Вилли спокойно достал бумажник и извлек банкноту достоинством в один фунт. Думаю, никто не осмеливался предлагать мистеру Бутби чаевые вот уже много лет. Мистер Бутби ответил не сразу. Он подчеркнуто медленно повернул голову, и глаза его выпучились еще больше, чем обычно, когда он, прищурившись, начал разглядывать Пола, Теда и Джимми, стоявших с большими пивными кружками в руках, оценивая всех троих с точки зрения их финансовых возможностей. Потом он обронил:

— Посмотрю, что там может сделать моя жена. — И он вышел из бара, оставив банкноту в один фунт лежать там, куда Вилли ее положил. Подразумевалось, что Вилли должен ее забрать; но он оставил ее лежать там и вернулся к нам.

— Никаких проблем, — заявил он.

Пол тем временем уже увлек беседой какую-то фермерскую дочь. Это была хорошенькая девушка, примерно лет шестнадцати, невысокая и довольно плотненькая. Одета она была в муслиновое платье в цветочек, отделанное оборками. Пол стоял прямо перед ней, высоко подняв зажатую в руке пивную кружку, и говорил красивым голосом, в непринужденной и приятной манере:

— С той минуты, как только я зашел в этот бар, я все хотел вам сказать, что не видел платья подобного вашему с тех пор, как я последний раз был в Эскоте [10]три года назад.

Девушка словно находилась в состоянии гипноза. Ее щеки пылали. Но я думаю, что через минуту она бы поняла, что Пол ей дерзит. Но тут Вилли положил руку ему на плечо и сказал:

— Пойдем. Этим мы займемся позже.

Мы вышли на веранду. На другой стороне дороги росли эвкалипты, их листья поблескивали в лунном свете. Неподалеку стоял поезд, со свистом выпуская на рельсы пар и воду. Тед сказал тихо и страстно:

— Пол, ты самый сильный аргумент из всех мне известных в пользу того, чтобы расстрелять весь высший класс целиком и от всех вас избавиться.

Я сразу же с этим согласилась. Это был далеко не первый подобный случай. Примерно за неделю до этого высокомерие Пола так разозлило Теда, что он по-настоящему вышел из себя и, побелев и сильно изменившись в лице, сказал, что он больше никогда не станет даже разговаривать с Полом.

— Или с Вилли, — заявил он тогда. — Вы одним миром мазаны.

Мы с Мэрироуз потратили далеко не один час на то, чтобы убедить его вернуться в наши ряды. Но сейчас Пол легко сказал:

— Девушка никогда не слышала об Эскоте, а когда она узнает, что это такое, будет польщена.

— Нет, не будет. Не будет. — Это все, что сказал Тед после долгой паузы.

Последовало молчание, во время которого мы наблюдали за плавным колыханием серебряных листьев, а потом:

— Какого черта. Вам этого никогда не понять, никогда в жизни, ни один из вас этого не поймет. А мне все равно.

Фраза «А мне все равно» была сказана совершенно несвойственным Теду тоном, почти легкомысленно. И он засмеялся. Я никогда не слышала, чтобы он так смеялся. Мне стало нехорошо, как во время морской качки, — потому что мы с Тедом всегда в этой битве были союзниками, а теперь он меня покинул.