Золотарь

И практически в один миг вся эта идиллия оказалась безбожно и безжалостно разрушенной. Сегодня замок должны были посетить важные гости: граф фон Блямменберг, полковник кавалерии в отставке, в сопровождении красавицы дочери. Маэстро Корпускулус, переворошивший по такому случаю уцелевшие архивные документы, сообщил, что в последний раз гости посещали замок Дахау в 1567 году, в правление баронессы Клотильды. Баронесса, коварная, расчетливая женщина, вступила в земельную тяжбу с соседями, маркграфами Кишкенвольде. Тяжба тянулась несколько лет — злая, беспощадная. Начавшись с простого перемещения изгородей, она со временем переросла в кровавые стычки и обоюдные грабительские набеги. Так бы и тянуться ей еще бог знает сколько времени, но неожиданно баронесса Клотильда пошла на уступки: объявила маркграфам, что признает справедливость их земельных притязаний, предложила заключить мир, пригласила все семейство маркграфов отужинать в замке Дахау. Растроганные Кишкенвольде предложение мира приняли с удовольствием. В сопровождении вооруженной охраны они прибыли в Дахау. Здесь-то и подстерегала их коварная западня. Во время пира, когда и маркграфы, и их охрана упились допьяна, люди баронессы взялись за оружие, за несколько минут перерезали охрану, самих маркграфов заковали в цепи и заточили в подземелье. Там они вскорости и умерли от голода и холода. Особо печальная участь постигла Густава фон Кишкенвольде — главу рода, храброго воина с густой гривой седых волос, иссеченным шрамами лицом и мощными руками, которые шутя переламывали шею здоровенному медведю. Его зашили в волчью шкуру и напустили на него свору голодных собак. После этого баронесса, ничтоже сумняшеся, отписала себе все владения маркграфов Кишкенвольде и стала самой богатой помещицей во всей окрестности.

Случай этот стал широко известен во всей стране. По этому поводу появилась даже пословица «Лучше к дьяволам в геенну, чем в Дахау пообедать». Даже под страхом смертной казни никого нельзя было заставить нанести в Дахау визит: слишком памятна была судьба несчастных маркграфов Кишкенвольде. О родовом обиталище баронов фон Гевиннер-Люхс сложилось вполне справедливое мнение как о месте, где в пищу тебе запросто могут подбросить какой-нибудь отравы, задушить или зарезать. Все более или менее титулованные соседи предпочитали объезжать зловещий замок стороной, предоставив баронам одиноко существовать в их огромном логове.

Сегодня впервые за две сотни лет замок Дахау принимал гостей.

Уже с раннего утра закипела работа, забила ключом суетливая предпраздничная деятельность. Подметальщики вычищали порядком запылившиеся галереи и коридоры, настилали на древние половицы персидские, тонкой работы ковры, передвигали столы, стулья, кресла, диваны. Из небытия кладовок возникали различные столовые приборы. Вся в чаду и аппетитных ароматах работала кухня, ежеминутно выбрасывая из своего парного чрева груды деликатнейших лакомств. Во дворе егеря свежевали тушу пойманного вчера дикого кабана.

Чем же занимался в это время господин барон? Спал. Всю ночь он что-то писал в зале для ведения дел, спалил дюжину свечей, выпил три бутылки вина. Наутро, отдав некоторые необходимые распоряжения и отослав гонца в Нюрнберг, отправился в опочивальню.

— Ох и натерпимся же мы с ним! — шепотом возмущалась прислуга. — Где ж это видано: гостей принимать!

Ближе к полудню окрестности замка потревожил резкий звук рожка графской кареты. Вскорости показалась и сама карета, влекомая тремя красавцами жеребцами, и остановилась перед руинами подъемного моста.

— Гости! Гости! — загомонила прислуга.

— Кристоф! Сынуля! — причитала баронесса-мать около дверей баронской опочивальни. — Вставай! Подымайся! Гости приехали!

— Сейчас, мама, — зевая, ответствовал барон.

— Ба-а-а-рин просну-у-улись! — разнеслось зычное по коридорам. — Кушать по-о-одано-о-о!

Прислуга, непривычная к визитам, растерялась, тем более что указаний от господина барона не было получено никаких. Карета все так же стояла перед мостом, а вывалившая из замка поглазеть на гостей прислуга толпилась по другую сторону моста.

— И чего стоит-то? — судачили. — Пора б уже и выйти.

— Господа-то важные! Ишь ты! Даже из экипажу выйти не сподобятся.

— Эй, Ганс! Сгоняй-ка ты к карете, узнай, чего господа стоят.

— Вот еще! Чуть что — сразу Ганс!…

— Беги, кому сказано!

Мальчишка-подавальщик нехотя поплелся по шатким доскам моста, остановился около экипажа.

— Чего господа изволят?

— Руку подай, остолоп! — донесся из глубины экипажа резкий голос отставного полковника кавалерии. — Да не мне, а барышне сначала! Вот так! Теперь мне! Эх, дубина! Жалко, ты не у меня на службе. Прописал бы я тебе шпицрутенов.

— Фу, папа! — сказала вышедшая из кареты миловидная Вероника фон Блямменберг. — Постеснялись бы хоть в гостях своих солдафонских штучек. О Боже! — ахнула графиня затем. — Посмотрите, папа, на этот замок! Никогда не думала, что он такой огромный!

— Огромной была конюшня его величества, — проговорил граф. — А это так себе: сарайчик…

— Все бы вам, папа, конюшни, — надула губки Вероника.