Золото Дункеля

– Докладывал, помню… – разочарованно пробубнил под нос Григорий и подумал: «Ну и скучный же ты, холера! Слова лишнего не вытянешь, матросы-папиросы… Как с тобой бабы общаются? Хотя… такие для них надежней. Если в дружбе, конечно…»

Потом он задремал. Скорее заснул. Видно, много ночей он недоспал за свои четыре года войны – вот и клонило ко сну могучий организм каждый раз, как выпадала возможность… И спал он крепко, без сновидений, не замечая мелькавшей по обеим сторонам тайги…

Когда проснулся, Калюжный по-прежнему смотрел на рельсы, монотонно выплывающие из-за края «корыта» и, словно струйки, вытягивающиеся в тонкие серебряные полоски. Круглов приподнялся, отворотился от ветра и, распахнув тулуп, достал кисет. С трудом свернул на ветру цигарку, долго чиркал спичками, гаснувшими одна за другой и, наконец, прикурил.

– Какая она большая… – сквозь грохот колес донеслось вдруг до слуха Круглова. Он удивленно поворотил голову в сторону соседа и прокричал:

– Чего говоришь?

– Земля, говорю большая!

Григорий посмотрел вдаль, где сходились убегающие рельсы, озирнулся по сторонам и, усмехнувшись, покачал головой: во дает! Громко, чтобы быть услышанным, прокричал:

– Большая, студент, это точно!

– Скоро будем на месте! – послышалось вновь.

– Да, пора бы, матросы-папиросы, – буркнул Круглов и затянулся глубоко, с удовольствием…

На пустынной платформе их встречал молодцеватый, с отвислыми усами военный, запахнутый в скрипучую, стянутую ремнем кожаную тужурку. На голове, набекрень – такая же кожаная фуражка с огромной красной звездой, на боку – огромная кобура, которую, как шашку, он постоянно придерживал рукой, а в черных глазах – лихие искорки… Чекист помог сойти им с платформы и коротко, по-военному представился:

– Комвзвода Прокопенко.

– Командир нашего отряда – товарищ Круглов, – пропуская вперед начальника, пояснил Калюжный.

– Ясно, – кивнул комвзвода. – Товарищ командир, отряд в пятнадцать человек – за платформой. Построить?

– Как зовут-то? – спросил Круглов.

– Петром… Петр Васильевич.

– К выходу готовы?

– Готовы.

– Тогда – строй!

Прокопенко быстро поднес руку к козырьку и, повернувшись, поспешил к отряду.

Приняв рапорт, Круглов поздоровался, прослушал нестройное приветствие строя и стал медленно обходить шеренгу. Внимательно, словно откладывая в памяти, вглядывался он в лица представляющихся ему бойцов и про себя отмечал: хлопцы в основном молодые, крепкие, в добротной, хотя и не новой форме, хорошо вооружены. Смотрят прямо, решительно. Внешне – орлы! Вот только нюхали ли пороха?

Он остановился напротив двух чекистов, на вид старших его по возрасту.

– Красноармеец Свяцов, – негромко представился первый.

– Петрушин, – в тон ему доложил другой.

Круглов по очереди оглядел их.

– Воевали? – спросил он, обращаясь сразу к обоим.

В глазах Свяцова сверкнули лукавые искорки:

– А то как же, товарищ командир! Как полагается. Пришлось вшей покормить!

– И не один год! – добавил сосед.

Круглов сделал шаг назад и провел взглядом по строю:

– Остальные как же?

– Все здесь навоеванные, – пронеслось по строю.

– Так и есть, товарищ командир, – заверил Петрушин. – Все в отряде воевали, не смотрите, что безусые. Может, кто на фронте и рядом был…

– Сами-то не на Юго-Западном, не под Брусиловым ходили? – поинтересовался Круглов, теплея.

– Не-е… Сам я на Северо-Западном, потом на Северном, а войну в Польше принял. А вот кто на австрияков ходил, такой здесь имеется. Земляк ваш, между прочим, местный…

– Это кто же таков, матросы-папиросы?

– Я это! – выкрикнул кто-то из строя. – Не признал меня, Григорий Михайлович?

Круглов, разглядев долговязого бойца, приблизился.

– Постой, постой… Васька, что ли?

– А то кто же? Он и есть, Василий Пыреев! Забыл, как мы у бабки Парашки вместе яблоки тырили?

– Как не помнить! До сих пор спина от батиных батогов горит!

По строю прокатился смех. Круглов обнял земляка – сухого, со впалыми щеками красноармейца, с глубокими морщинами на краях уставших глаз, на вид – старше его года на два; потом отстранил его и быстро вышел на средину строя.

– Товарищи чекисты! Я назначен командиром вашего отряда, – прокричал он торжественно и показал на стоявшего рядом Павла. – Моим заместителем назначен товарищ Калюжный Павел Андреевич!

– Знаем его! – раздалось несколько голосов.

– Тем лучше. Время тяжелое. Наша доблестная Красная армия изо всех сил бьется с ненавистной гидрой старого стоя – Колчаком! И нам бы сейчас сражаться на полях революционной войны, так нет же! Здесь, в тылу, бродят недобитые белые гады, норовящие подло ужалить советскую власть в самое ее сердце! Так что наш фронт здесь! Нам дан приказ – обезвредить в районе Глуховки отряд белого офицера Дункеля, покончить с бандой его приспешников из местных кровопийц и вернуть народу добро, которое они пытаются растащить!

Он помолчал, гордо оглядел притихший строй и добавил:

– Время не ждет, товарищи, дорога каждая минута! До Глуховки путь неблизкий – верст шестьдесят, да по тайге. Так что выступаем немедля! Привалов один-два. К третьему дню надо быть на месте. Вопросы есть?

Шеренга молчала.