Золото дураков

Она посмотрела на ящера, сидевшего рядом на корточках. Кусты огромного аналеза скрыть не могли. Но укрыться помогала родовая особенность человекоящеров: прекратив двигаться, они тут же делались похожими скорее на тупой предмет вроде пня или булыжника, чем на живое существо.

– Я что-нибудь не то сказала? – огрызнулась Летти. – Или пожаловалась?

– Ты суть дышишь сердито.

– Это что, снова какая-нибудь ерунда про племя?

– Когда ты бываешь сердитая, ты суть дышишь очень пронзительно, – по-прежнему терпеливо и спокойно объяснил Балур. – Я думаю о твоей тенденции сужения ноздрей. Очень вероятно, что это имеет быть связано с твоими постоянными проигрышами в карты. Ты суть даешь слишком много знаков.

– Я сейчас дам тебе знак, куда засунуть свой хвост, понял?

Хорошо знающий напарницу Балур попал в точку. Летти и в самом деле встала слишком рано. С тех пор ее настроение только ухудшалось.

Сваренное Чудой зелье следовало залить в хлеб. Оказалось, что если и есть профессия гаже наемного искателя приключений, так это хренов пекарь. Они встают с самым проклятым рассветом. Нет, даже не с рассветом, а с его гребучей розовой вонью, которая только показывается из-за горизонта, словно пук срамных волосьев на монстре. Они встают, когда петух еще переминается с лапы на лапу и думает сонно, что хрен с ними, ничего не станет, если поваляются еще четверть часа.

Летти искренне порадовалась, что Балур не позволил ей начать карьеру пекаря.

К тому же вставать пришлось гораздо раньше хренова хлебодела. От Брекканского леса до деревни – добрых две лиги. Все предприятие чуть не покатилось в тартарары из-за того, что Летти звучно зевнула во весь рот. Но когда пекарь сонно вломился в кладовку, чтобы выяснить природу шума, Летти уже висела, прилепившись к потолочным балкам, а деревенский болван не сообразил поднять голову.

Когда он отвернулся, Летти спрыгнула, хряснула ему в основание черепа тяжелой дубинкой, разлила молоко на пол, чтобы изобразить, будто бедняга поскользнулся, отравила тесто и была такова.

И не вздремнула после. А теперь Летти собиралась учинить разбой, жалела о потерянном сне и злилась из-за невозможности пожаловаться на жизнь. Угораздило же сделать своим лучшим другом самодовольного ехидного засранца!

Летти вздохнула. Хотеть лучшей жизни одно дело – но попробуй стать достойной такой жизни. Попробуй переделать себя.

Ограбить дракона – и то легче.

Летти наблюдала за солдатами, коровой, встающим солнцем. И проклинала их по очереди.

Сзади зашуршало. Летти поморщилась. Лучше было бы держать Билла, Чуду и Фиркина подальше от разбоя. Но Билла с Чудой нужно переодеть, а Фиркина никто не хотел оставлять одного ни на секунду.

Летти обернулась – посмотреть, кто именно пытается все испортить. Билл. Помимо воли Летти ощутила, что злость слегка унялась.

А потом Билл взял и вправду все испортил. Он открыл рот и сказал: «Этель?»

– Нет, Летти, – поправила она. – Мы приятели уже два дня.

– Нет же, – возразил Билл и потряс бестолковой головой. – Я знаю эту корову. Это Этель!

Летти закрыла глаза. «Я знаю эту корову»! Надо же! Конечно, были подозрения насчет того, что Кондорра – глухая деревня, но не настолько же! Потому Летти предпочитала работать в городах. Там пристрастия более предсказуемы.

– Я предполагаю, ты в сути желающий привлечь ее как сообщницу? – осведомился Балур.

– Вы оба помните ту часть плана, где мы должны напасть из засады? – прошипела Летти.

– Это моя корова, – упрямо повторил Билл.

– Технически – это суть не твоя корова, – сказал Балур, зачем-то желающий продолжить диалог.

– Я растил ее с телячьего возраста, – возразил Билл.

– Главная причина, по которой мы имеемся здесь, суть конфискация драконом Мантраксом твоей фермы, включая… – Балур умолк на мгновение, подчеркивая финал фразы, – Этель.

На краткое, но благословенное время Билл прикусил язык и за эти секунды, похоже, пересмотрел понятие здравого смысла применительно к ситуации, а потому заметил:

– Но ведь они ведут ее на корм дракону. Чтоб Мантракс размял желудок нежной говядиной.

– Да! – прошипела Летти. – Именно потому мы берем ее, накачиваем отравой и скармливаем дракону. Это же твой чертов план!

– Но это моя корова, – повторил Билл. – Я ее растил.

Летти закрыла лицо ладонями, затем сквозь пальцы поглядела на дорогу. Солдаты приблизились.

– Лезь назад, в вонючий куст! – прошипела Летти.

Но Биллу взбрело в голову выйти на дорогу!

– Эй, это моя корова! – заорал он.

Летти глянула на Балура.

– Может, это суть такое искусное отвлечение, – предположил ящер.

– А когда его распотрошат двое солдат, это тоже будет искусным отвлечением? – осведомилась Летти.

Балур слегка задумался.

– Значит, добычу в сути придется делить на четверых, а не на пятерых, – наконец изрек он.

На дороге дела приняли дурной оборот. Первый признак: оба стражника обнажили мечи и глядели на Билла с недоверием и страхом – словно на мышь, выскочившую из норы, взобравшуюся на обеденную тарелку и требующую сыра.

– Ты, мать твою, кто такой? – спросил первый солдат.

– Он сказал: это его корова, – сообщил второй.

– Смешно, – заметил первый.