Золото Маккены

– А ты учти вот что: я не из тех, кто проигрывает. Так что пойду приведу белых. – Апач, нахмурившись, осекся. – Единственное, что меня настораживает, так это то, что я смог собрать всего троих. Сибер на место встречи не явился, а прислал вместо себя другого. Этот человек быстро согласился с нашими условиями и отыскал еще двоих. Сам. Так что я привел троих, хотя это и идет вразрез с условием Маккенны.

– Хесус Мария! – взорвался Пелон.

– Кстати, – как ни в чем не бывало продолжил Беш, – я потерял Лагуну. – Он растворился в дверях кантины, что возле реки, и больше мы его не видели. Мы бы о нем ничего не узнали, но когда поджидали Сибера на условленном месте в зарослях полыни, внезапно появился тот человек, которого я привел, и сказал, что Лагуна велел ему с нами встретиться. Этот белый говорит поапачски лучше меня самого. Он рассказал, что Лагуна украл в ДжилаСити двух лошадей и со своей девчонкой переправился через реку в Мексику. Вот теперь, пожалуй, все.

– Боже ж ты мой! – разъярился Пелон. – Этого вполне достаточно! Можешь, кстати, принять мои поздравления: сегодняшняя речь была самой длинной из всех, что я когдалибо от тебя слышал. Не думал, что ты знаешь столько слов.

– Спасибо, – мрачно откликнулся Беш. – Пойду приведу белых. За ними, видишь ли, присматривает Манки и, боюсь, долго такого соседства ему не выдержать.

– Сантос! – возопил предводитель бандитов. – Давай быстрее!

Когда юношаапач скрылся из вида, Пелон повернулся к Мальипай.

– Зажги костерок, только совсем крошечный, – приказал он. – Вот здесь, под выступом скалы. Так пламя не будет подниматься в небо и никто его не сможет увидеть, разве только что подберется совсем близко, а этого мы ему не позволим. Черт побери, надо выпить кофе, неважно, черные эти солдаты или зеленые.

И, повернувшись к Глену Маккенне, прорычал:

– Надеюсь, эти джентльмены из ДжилаСити – хорошие ребята. Мне не понравилось, что Сибер не появился на месте встречи. Здесь чтото нечисто.

– Мы уже унюхали, – встряла старая скво. – Потому что это воняет засиженный мухами Эн, которого нянчит наш приятель Хачита. Если придурочньй мимбренский апач не зароет к утру эту падаль, я сама ему проделаю дырку между кретинских глаз и брошу в одну яму со стариком.

– Недурная идейка, – пробормотал сержантдезертир Санчес. – Я бы заплатил за эту работу целых два песо.

– А нука, вы, оба – заткнитесь, – распорядился Пелон. – Я говорю с Маккенной.

– Как скажешь, хефе, – пожал плечами Санчес. – Насколько тебе известно, меня в этом деле интересует только одно – сокровища Эдамса.

– Хватит! – отрубил Пелон. – Может, вы думаете, что я приперся в Аризону, чтобы нюхать вонь сдохших индейцев, разбивать выстрелами камни в руках чокнутых обезьян, посылать полуирландцевполумексиканцев в ДжилаСити, чтобы те убегали с трактирными девками или сражаться с негритянскими кавалеристами? И у меня золото из головы не идет, понимаешь ты это, дезертир хренов?!

– Легче, легче, – примирительно проговорил Санчес. – Ты ведь собирался поговорить с Маккенной, амиго.

– Ах, да. Слушай, Маккенна, еще раз повторюсь: мне совсем не нравится, что Сибер не пришел на условленное место. Другого белого в Аризоне, которому бы я или мои апачи доверились – нет. Я согласился с твоими условиями, потому что знаю Сибера. Но насчет других…

– Наверное, всетаки такой человек есть, – сказал старатель тихо. – Ведь Беш привел его с собой, не так ли?

Пелон посмотрел на него и моргнул.

– Верно. Об этом я не подумал.

– Тогда думай сейчас. Ответ довольно прост.

– Да ну?

– Разумеется. Есть в Аризоне еще один белый, которому апачи доверяют. Мы с тобой о нем забыли. Кто бы это мог быть?

Изпод серапе появился длинноствольный кольт.

– Пусть лучше никого не будет, – сказал Пелон.

– Куидадо, – предупредил Санчес. – Не стреляй без надобности. Давай сначала посмотрим, кто это.

Пелон насупился горгульей.

– Ты, мексиканская собака, – сказал он холодно, – наверное считаешь, что я могу убивать за просто так? Я всегда сначала разгляжу, а уж опосля стреляю. Папаша мой был человеком старой испанской неразбавленной закваски, и – как и я – человеком чести. Только мексиканцы и индейцы стреляют в человека, не разглядев его лица.

– Как скажешь, хефе.

– Вот так и говорю!

– Буэно. Ну вот, идут. Интересно, кто это?

Санчес не единственный гадал у костерка, разожженного Мальипай. Каждый из членов группы по различным причинам чуть подался вперед и буравил – или буравилатемноту напряженным взглядом. Внезапно, опять словно ниоткуда, вынырнул Беш. На этот раз за его спиной находилось трое белых в черных шляпах, за которыми, как обычно в полуприседе, крался Манки. Идущий по центру белый шел так же бесшумно, как и проводникапач. Он был высок, крепко сложен, не молод, но и не стар, с запоминающейся улыбкой, освещающей внутренним светом его сожженное до черноты лицо. В этих краях он был единственным, кто мог бы замещать Эла Сибера, а о нем никто не вспомнил. Интересно, что первым очнулся Пелон, радостно прокричавший: