Золото Трои

2. Традиционная правящая элита, высший класс, деградирует. Монархи, как в Греции, исчезают, и их место занимают значительные местные персоны, в данном случае korete(«градоначальник») и

basileus(«вождь»). Прекращаются богатые погребения царей. Их резиденции часто самовольно заселяются или используются под кустарное производство. Иссякают источники предметов роскоши. Это неприменимо для многих центров микенской культуры, но очень точно подходит для перехода от Трои VI к Трое VIIa, вопреки предложенной гипотетической интерпретации.

3. Рушится централизованная экономика. Насколько централизованной она была в Греции, видно из кносских и пилосских табличек. Сворачивается крупномасштабная торговля. Исчезают ремесленники и специализированные промыслы. Приходит конец организованному сельскому хозяйству. Люди возвращаются к натуральному хозяйству и простому обмену товарами — бартеру.

4. В массовом порядке люди покидают свои поселения, из-за чего сокращается численность населения. Города и поселки пустеют. Учащаются случаи бегства в горы, в изолированные, пригодные для обороны районы, как, например, Карфи на Крите или Бунарбаши вблизи Трои.

5. Любопытное обстоятельство: все заметнее проявляет себя ностальгия по «славному» прошлому. В «темные века», которые следуют после такого краха, создаются романтические мифы об ушедшем «веке героев». Новые властители (в Греции «базилевс» теперь то же, что царь) стремятся «узаконить» себя, сочиняя родословные, связывающие их с могущественными монархами прошлого. Так, ионийские князьки времен Гомера, вроде Гектора из Кимы или Агамемнона с Хиоса, брали себе имена героев и объявляли себя их потомками. (Точно также в Британии «темных веков» кельтские короли составляли себе родословные с римскими именами, а англосаксонские пришельцы фабриковали связь с мифическими правителями из германской истории.) Древние летописцы и поэты, будь то дорийцы в Греции или саксы в Британии, рассказывая красивыми словами о крушении старого мира, прославляли героическую борьбу с чужеземными захватчиками. При этом рассказ персонализировался в плане деяний, героев и сражений. В итоге в «Беовульфе», в той же мере, как и у Гомера, возникает неразбериха между «золотым» веком героев и новым веком героев. Задача барда, если уж на то пошло, их уравнять.

К этому нам следует, видимо, добавить заключительное замечание, связанное с некоторыми нашими прежними размышлениями о природе археологии как науки. Отголоски мифов «темных веков» и «века героев» можно проследить в трудах современных исследователей, считающих историчными эти романтические сказания, передававшиеся устно и записанные только спустя несколько веков после крушения цивилизации. Как мы видели, медленное развитие научной археологии привело к тому, что она формировалась под влиянием мифов и концентрировалась на изучении крупных и понятных центров исчезнувших государств, таких как Микены, Тиринф или Троя, за счет сотен не упомянутых в мифе «несущественных» поселений. В Британии так же обстояло дело с заявлениями об историчности сказаний о короле Артуре и раскопками в Тинтагеле, Гластонбери и «Кэдбери-Камелоте». Но подобно легенде об Артуре, сказание о Трое — это не просто миф золотого века, оно несет в себе историческую правду.

ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА: НЕУДАВШИЙСЯ СИНТЕЗ

Поэтому, когда я думаю об отдельном человеке, то всегда вижу его пленником судьбы, над которой он не властен, заключенным в ландшафт, образованный бесконечными линиями больших длительностей, протянутыми позади него и перед ним… Как мне представляется, не знаю — верно или нет, но большие длительности в итоге всегда побеждают.

Фернан Бродель, «Средиземноморье», с. 1244 (1973)