Золото Удерея

«Неужели Анюта так осерчала, уехав, даже словечко не передала?» — думал он, вспоминая ее глаза. Тогда на берегу ему показалось, они были какими-то другими. Как-то не так она глянула на него, когда, сорвавшись с места, убегала. Как будто увидела его впервой. Неужели она не поняла, что он просто хотел пошутить. Да не к месту и неловко все произошло, но он ведь не хотел, он же ее любит больше своей жизни!

— Чего грустишь, казак? — услышал он знакомый голос.

Федор глянул на дорогу. Из тайги тяжелой походкой, весь в рванине, опираясь на сосновый посох, вышел Семен.

— Вот те раз! Дядя Семен, чё ж ты с зимовья ушел, я ж тебя там встретить собирался?

— Дак ждал два дня, а на третий сам пошел, вдруг ты не придешь! — улыбнувшись, ответил Семен.

— Я ж слово дал! — обиделся Федор.

— Ладно, не серчай, пошутил я, знал, что вернешься.

Семен устроился рядом на ствол дерева.

— Просто решил тебе навстречу выйти, да разминулись. Тропу твою не разглядел. Только сейчас и вышел к дороге, считай, три дня плутал. А тут ты, вот как быват. Видно, нам с тобой дальше одной дорогой жизнь пробивать придется. Не зря нас сводит судьба. Ты как считаешь?

— А чё? Я с детства мечтал с тобой на Удерей-реку податься, золото промышлять. Веселый ты тогда был, и други твои понравились мне. Где ж они теперь, а?

— Долго рассказывать. Кто где, а кто уже в сырой земле, потом расскажу, время будет в достатке.

— Ладно, пойдем в село. В баньке помоемся, тут недалече уже. Слышишь — собаки брешут.

— Не могу, Федор, я ж тебе говорил.

— Что ж делать?

— Сам не знаю, схорониться пока надобно, сил набраться, потом видно будет.

— Тут недалече избушка есть, брошенное зимовье, старое, если подладить, лето пожить можно, идем туда.

После недолгого раздумья Семен согласно кивнул:

— Что ж, идем.

Продираясь сквозь чащу, без тропы, они добрались до вросшего в землю строения. Оно притулилось к скалистому обрыву в густом ельнике и совсем обветшало. Пологая крыша светилась дырами, почерневшие стволы низкого сруба обросли мхом. С пяти шагов не сразу приметишь. Ни двери, ни очага, и сырой плесневелый воздух внутри.

— Да, не хоромы, — вздохнул Семен.

— Ничё, подлатаем крышу, очаг сложим, протопим, дверь наладим, дядь Семен, иль все ж в село? — сбросив с себя мешок с поклажей, спросил Федор.

— Дак сам же говоришь — подлатаем, протопим! Остаюсь, коль сии хоромы поправить поможешь.

— Ну, тогда собирай сушняк, костер зажжем, перекусим — и за дело. К ночи надо поспеть, а то комары зажрут.

Федор, схватив котелок, спустился ниже, где журчала в каменьях вода. Набрав ее, чистой и студеной, он сначала напился, сполоснул лицо, а потом, наполнив котелок, вернулся к зимовью. У зимовья уже весело трещал костер. Семен, подкладывая зелень, дымил, разгоняя летучую нечисть.

— Скоко тут зверья, заживо сожрут! — ворчал он, отмахиваясь от полчищ комаров.

— Вечером, если такая тишь будет, точно сожрут. Место тут такое, комариное, зато мошки нет.

— От то уже хорошо.

— Там ручей, дядь Семен, иди сполоснись, и вот, я тебе одежку принес, оденься, все с комаром легче справляться будет, а то у тебя не кафтан, а решето.

— Добро, Федор, спасибо.

Прихватив одежду, Семен ушел к ручью. Федор поставил котелок на огонь. Разложил немудреную еду на камне, нарезал кусками вяленое мясо, лепешки, лук.

Семена не было долго, уж закипела вода, и Федор заварил ее травами. Тонкий аромат поплыл от млеющего в живительной влаге листа зверобоя и мяты. Не удержавшись, Федор окликнул Семена, не услышав ответа, спустился к ручью. На излучине ручья, по щиколотку в воде, согнувшись, стоял Семен и что-то делал.

— Дядь Семен, ты чё там, пошли, все готово, поспешать надо, делов-то много.

Семен оглянулся, увидел Федора и, широко улыбаясь, распрямился во весь рост. В его руках была деревянная, лопнувшая в нескольких местах, черная от старости посудина, больше похожая на лопату без рукоятки.

— Поди сюда, глянь! — крикнул он.

Федор спустился к ручью.

— Чё там?

— Гляди! — Семен протянул ему посудину. На самом ее дне среди небольшой горстки песка с водой проблескивали желтые песчинки.

— Что это? Нетто золотой песок? — не веря своим глазам, спросил Федор.

— Точно, Федька, это золото! Ручеек-то золотой, во как! — тихо, но с азартом сказал Семен.

— Вот те на, совсем рядом. Нетто правда золото?!

— Оно, оно, Федька, самому не верится. Таку даль ходили, а оно вот, под боком, прям рядом, далеко мы от села?

— Да верст пять-шесть, не боле.

— Это, Федь, хорошо и плохо. Этот ручеек теперь беречь надо, чтоб ни одна душа живая не проведала про него! Кто зимовья этого хозяин? Не наведается, часом?

— Да брошенное оно, сколько себя помню. Охотился, отец сказывал, тут ране дед Мотыга, да давно это было. Зверь перевелся, он и ушел дале, а избушка, вишь, в землю уже вросла.

— Все бы так, то ладно бы было!

Выбираясь из ручья, Семен ухватился за протянутую руку Федора. Федор легко выдернул его на крутой в этом месте берег.

«Силен парень», — подумал Семен, направляясь к зимовью.