Золотое дно. Книга 1

Хотелось пошутить, сказать, что Брежнев или хотя бы Косыгин, но пора было с шутками кончать. Васильев с наслаждением выждал паузу, представился, услышал растерянное «ах», и сказал, что сожалеет — когда-то не понял дружественного жеста Титова, и хотел бы знать, не таит ли до сих пор обиду Александр Михайлович на Васильева, тем более что по размышлении идея Титова насчет защитной косы ему, Васильеву, все более кажется своевременной и разумной, на что обрадованный Титов — все-таки есть в нем доброта и великодушие! — ответил, что не обижается, что он и сейчас был бы счастлив считать Васильева своим соавтором, тем более, что он, Васильев, и вправду давал ценные указания во время отсыпки защитной косы, на что Васильев сказал, что он о таком и не мечтал, но коли такое предложено, он благодарит и надеется на теснейшее дальнейшее сотрудничество, на что Титов ответил, что именно такие дружественные акты укрепляют и сплачивают коллектив руководителей…

Поговорив столь витиевато и глубокомысленно с Александром Михайловичем и плеснув ему масла на сердце, а себе масла на огонь, Васильев посидел возле телефона, схватившись за голову, и пошел к кровати.

Второй тяжелейший день на ГЭС миновал. «Ничего. Как-нибудь». Васильев мужественно разделся — все-таки зябко! — лег и словно выключил в себе некий электрический ток: исчез. До пяти тридцати утра.

АНОНИМКА:

ВАХТЕРУ ТЕТЕ РАЕ. НАШИ ПАРНИ ИЗ КОМНАТ 311, 457 и 472 ПРОВОДЯТ К СЕБЕ ДЕВУШЕК ИЗ МРАМОРНОГО ПОСЕЛКА ЛЕГКОМЫСЛЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ ПРИЛЕПИВ ИМ УСЫ ИЗ МХА, ПОТОМУ ЧТО ДЕВУШКИ ХОДЯТ В РАБОЧЕЙ ОДЕЖДЕ, КАК ТО: САПОГИ, ВАТНЫЕ ШТАНЫ, ФУФАЙКИ И НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ МУЖЧИН ПРИ БЛИЗОРУКОМ РАССМОТРЕНИИ. НАШИ ДЕВУШКИ БОЛЕЕ ДОСТОЙНЫЕ, СТОЙКИЕ, НО ОБИЖАЮТСЯ НА ТАКОЕ НЕТОВАРИЩЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ.

ОСТРЫЙ ГЛАЗ.

АНОНИМКА:

ВАСЬКЕ- ВАМПИРУ, ЧЕРЕПКОВУ.

СМОТРИ, ГАД! ЗЕМЛЯ КРУГЛАЯ И МАЛЕНЬКАЯ. ЛУЧШЕ УЕЗЖАЙ С ДИССИДЕНТАМИ, ХОТЯ МЫ ТЕБЯ И В ЧИЛИ НАЙДЕМ!

Теперь вернемся к судьбе Климова Ивана Петровича. Вернем ненадолго тот вечер, когда Климов увидел вблизи начальника стройки.

Альберт Алексеевич, выходя из клуба, не мог слышать, конечно, всего разговора, который там произошел после того, как парень в красной куртке сказал, что это был сам Васильев.

Хрустов, Серега, Леха и Борис действительно не узнали Васильева. А Климов его не однажды видел, запомнил.

— Купил я его! — мрачно усмехнулся он. — Стоит, радуется, думает — неузнанный. Тоже мине — царь в нищей робе, у народа правду пытает. Держи ее, правду, да не падай! Я эти штучки начальников еще с ночного горшка, с тюремных яслей знаю!

— А я лопу-ух, — протянул Леха-пропеллер, растерянно смеясь. Хрустов ломал пальцы.

— Ты-то что?.. Вот я! залетел так залетел! Я с ним еще на вокзале сцепился… — и Лева обиженно накинулся на парня в красной куртке. — Что ж ты мне, гад, фраер, Спиноза, там не намекнул?!

— Думал, ты с ним знаком… кореша.

Хрустов помахал, как крылышком, ладонью возле виска: мол, дурак! А Климов снисходительно посмотрел на него.

— Чего мшишься?.. — Он прикурил, стряхнул соринки с бороды. Красноватые его веки моргали. — Вот меня он теперь… башкой… только не туда, куда просился.

— Не дрейфь, дядь Вань! — шутливо перекрестившись, отозвался Серега Никонов. — Он грустный, как попка… долго не протянет…

Парни вышли на улицу, и неожиданно вновь наткнулись на начальника стройки. Оказывается, он вернулся за ними. Он приглашает их в гости…

«Давай-давай, услаждай нам слух, лей мед, сыпь изюм, — думал устало Климов, поднимаясь позади всех в квартиру Васильева. — Этакая блажь временами находит на вас, начальники. Когда совесть ест, или когда своих боитесь, а поговорить хочется».

Квартира у Васильева оказалась пустынной и очень холодной, хотя и горели на полу два рефлектора. Хозяин усадил гостей с мороза на казенные стулья с высокими спинками, сам сбросил шубу, остался в тонком деловом костюме при галстуке и зашагал по комнатам, уходя и возвращаясь, неся чашки и рюмки, предварительно подув в них, «кирпич» хлеба и кусок розового, как саянский мрамор, сала.

Как ни странно, Васильев оказался, во всяком случае, по первому впечатлению, необычным начальником. Он сам подливал рабочим крепкий, как вакса, чай, поил водкой из бутылки с иностранной этикеткой и сам выпил. А говорил он больше с Левкой.

— Ругать ты здорово умеешь, — смеялся Васильев. — У тебя язык из иголок сплетён. А вот хочешь быть созидателем?

Хрустов значительно поднял брови, но начальник перебил его:

— И когда построим ГЭС, кем думаешь быть?