Золотое лето

А о дружбе с Лионессом, которую так практиковал Петер, доверяя приятелям все, вплоть до самой жизни, теперь и мечтать не стоит. Не убьют – уже спасибо.

Вот как тут не яриться? Как тут не рвать на клочья батистовый платочек? Когда девчонка, сопля, дрянь мелкая, изодрала на клочья все планы! Любимые, выстраданные, годами выношенные…

– Что мы можем сделать?

Элоиза качнула головой:

– Пока – ничего.

– Пока? – уловил его высочество.

– Да. Пока – да.

– Матушка, а потом?

Элоиза сверкнула глазами:

– А потом, дорогой сынок, будет потом. Через год-два, не спеша, попробуем поиграть. Многие откровения прокисают со временем, иные дорожки закрываются, да и люди смертны…

– Матушка, стоит ли?

– Стоит, сынок. Стоит.

– А благословение Хеллы?

– Не повод спускать все с рук мелкой дряни! – отрезала Элоиза.

Корхен качнул головой, но вслух ничего не сказал. Понятно же – матушка закусила удила. Теперь ее не остановить. А вот он бы пока не стал ни во что ввязываться. Понаблюдал бы, может, аккуратно урвал свое от Борхума, может, еще чего…

Переломы болели.

И кашель все еще мучил.

И… доходчиво у Хеллы получилось. До него дошло.

– Да – год-два, – повторила ее величество. И уставилась в окно.

Она еще не знала, что не проживет этих двух лет. Что сгорит от неведомой болезни.

Что Корхен, глядя на агонию маменьки, положит под сукно все ее планы и заречется злоумышлять против Анны Первой.

И будет прав.

Хелла отняла у Анны и Яны возможность убивать словом, но оставила свое благословение. А оно именно так и работало, заворачивая все зло, направленное на девушек.

Элоиза ненавидела – и погибла.

Корхен был умнее – и остался жив.

Но с Русиной впредь не связывался. И детям закажет. А те – внукам. Может, пройдет сто лет. Может, сто пятьдесят…

Лионесс еще себя покажет, ведь людскую алчность не переломить ничем. Но – не в этом поколении. Определенно, не в следующие полвека.

Яна не будет знать об этих причинах. Но результат ее вполне устроит.

Яна, Русина

– Жеваные мухоморы!!! Нет, ну жеваные мухоморы!!!

Тигр, которому донесли секретари, влетел в кабинет к супруге – и остановился на пороге.

Яна хохотала.

Буквально корчилась на столе, не обращая внимания ни на разлетевшиеся документы, ни на упавшую чернильницу, ни на…

Даже на свою беременность, которая стала уже заметна.

– Яна?!

Жена подняла на него совершенно шальные глаза, потом подхватила со стола какой-то лист бумаги и протянула мужу. И принялась хохотать дальше.

– Ох, не могу!!!

Тигр, которому, наверное, и до старости не избыть этого прозвища, перехватил лист, вчитался – и тоже принялся хохотать.

Вытащил из-за стола жену, перетянул к себе на колени, и смеялись они долго. Сидя на полу. Чтобы с комфортом.

Секретарь заглянул, понял, что это не психоз, это новости – и исчез.

Мало ли что могло рассмешить императорскую чету? Да что угодно, если так посмотреть…

А если посмотреть на лист бумаги…

Доктор Ромарио, а точнее, активно сотрудничающий с ним жом Меншиков, извещал ее величество о новом пациенте.

Пациентке.

Клиника, в которой применялись препараты на основе медведки, активно работала. И процент излечений у нее был высок. Яна, кстати говоря, нашла время, передала медикам все известные сведения по антибиотикам, а заодно по стрептоциду, который всяко было легче получить, чем пенициллин[28].

Работы велись, велись и испытания, а людям с кровохарканьем, в общем-то, частенько было и все равно, чем их кормят. Лишь бы помогло.

И помогало.

Вот в эту клинику и обратилась жама Голубица. С просьбой принять ее на излечение.

Жом Тигр был счастлив. В свое время дама сбежала от его людей, да так ловко, что найти не было никаких шансов. А найти хотелось.

Зачем?

Да уж не о старых добрых временах побеседовать! Вы знаете, сколько денег Пламенный выгреб на заграничные счета? Вы не знаете…

А хватило бы там Русине на три года! Еще бы и на какой-нибудь Лионесс осталось.

Так что супруги отсмеялись – и переглянулись.

– Что делать будем? – поинтересовалась Яна.

– Лечить, – утвердил жом Тигр. – Лечить. А заодно допрашивать. Деньги Русины должны принадлежать Русине. Опять же, мы еще не избавились от угрозы голода…

Яна задумчиво кивнула.

Да, сильно помогли закупки, устроенные и Тигром и Меншиковым, но кто его знает, что там в следующем году будет? Русина сейчас – словно выздоравливающий от тяжелой болезни человек, и ей требуется усиленное питание и покой. А это – деньги, деньги и еще раз деньги. Только в масштабе страны.

– А если вылечим?

– Ну и что? Пусть живет. Я ей даже пенсию назначу, – махнул рукой Тигр. – К делам мужа она не причастна, карать не за что. Саму чуть не убили…

– Жаль, к делу ее не приставить.

– Почему же? Есть у меня одна идея…

Идею Яна выслушала со всем вниманием.

А спустя несколько недель жама Голубица, которую усиленно лечил доктор Ромарио, и, кстати, добивался определенных успехов, увидела на пороге своих комнат жома Урагана.

С душевной улыбкой.

И предложением.

Нет, не руки и сердца.

Жаме оставят жизнь. Оставят часть денег. И даже разрешат въезд в Русину. Но взамен – полная откровенность. А именно, пишите, дама, мемуары. О жизни жома Пламенного. И о своей тоже.