Золотое руно

Вечером, после того, как весь день их нес все тот же ветер, они бросили якорь у левого берега, близ зарослей гнилых ив, примерно в двадцати милях от устья реки. Обстановка была довольно мрачной, ибо земля раскисла от обильного дождя, а Орфея, ослабевшего от дизентерии, охватила внезапная лихорадка. У него начался бред, и он разразился потоком красноречия, столь полным недобрых, хотя и бессмысленных пророчеств, что его товарищи вынуждены были заткнуть ему рот; а он неистово сопротивлялся, и четверым пришлось держать его. Медея ничем не могла ему помочь; она была в то время нечиста из-за своих месячных и, следовательно, не смела врачевать и заниматься магией. Именно тогда аргонавты услыхали в первый и последний раз пророческие сетования царя Сизифа, обращенные к богине Пасифае, которые он пропел в каменоломнях Эфиры вечером перед тем, как его раздавило камнем; ибо Орфей повторял их, когда боролся, не осознавая, что богохульствует:

Садящееся солнце, погрей меня еще,

Сквозь слезы я гляжу в твое сиянье,

Молю: еще не двигайся ты с места!

Мы целый день работаем с тобой

Под облаком, застывшим без росы,

Руно позолотило наше горе,

Что нынче ночь безлунная настанет.

Садящееся солнце, еще меня погрей!

Но не было коварства и вероломства в ней,

Улыбки всем дарила беспристрастно,

Была всегда величественной, гордой.

Кукушка с опереньем запачканным

Ее весной однажды предала, -

И кончилось ее существованье.

А нынче ночь безлунная настанет:

Садящееся солнце, еще меня погрей!

Мимо пролетал журавль с рыбиной в длинном клюве, и вдруг уронил ее в речной ил близ лагеря аргонавтов, испустив резкий и горестный крик, а затем - что-то забормотал.

Ясон спросил Мопса:

- Мопс, что говорит этот журавль?

Мопс ответил:

- Он говорит: "Увы, увы, разрублен на кусочки… разрублен на кусочки… их никто и никогда не соберет!" Но изливает птица Артемиды свою скорбь или пророчествует для нас, я, право, не знаю.

Линкей сказал:

- Если и вправду таковы слова журавля, они не могут относиться к упавшей рыбе, которая, хотя и мертва, но на куски не разрублена. Мое мнение таково, эта птица умышленно открыла клюв, чтобы уронить рыбу и обратиться к нам; следовательно, слова ее были пророческими.

- Давайте подождем другого знака, - сказал Мопс. - И пусть никто из нас не шевелится, пока он не явится.

Они ждали в молчании, и вскоре большой косяк рыбы, наподобие сардин, прошел мимо скамьи, на которой сидела Медея, взволновав воду хвостами. Это и был, очевидно, ожидаемый знак, но никто не мог его ясно прочесть, хотя Аталанта заметила, что в Фессалии сардина посвящена Артемиде, точно так же, как Журавль - Артемиде Делосской, и, судя по этому, богиня передала Медее знак своего покровительства.

Меланион, сын Фрикса, согласился с этой точкой зрения. Он сказал:

- Артемида хорошо известна в этих краях. Два посвященных ей острова лежат чуть дальше вдоль берега напротив малых протоков реки, называемых Тысячью протоков.

Вестник Эхион положил конец спору.

- Что проку, - сказал он, - терзать свой ум догадками и предположениями. Давайте удовольствуемся тем, что запомним крик журавля и волнение сардины. Возможно, завтра нам откроется смысл и того, и другого предзнаменования.

Они завернулись в свои плащи и одеяла и уснули; но незадолго до рассвета Ясону привиделось, что он разодрал ногтями спелый гранат и пролил алый сок на свою рубаху и на одеяние Медеи. А Медее тем временем приснилось, будто они с Ясоном, войдя вместе в хижину, бросили огромного, размером с человека, рака в котел с кипящей водой, и что покраснели и рак, и вода; а Ясон вытащил из воды рака и вырвал ему глаза, обрубил мечом нижние суставы всех его конечностей и рассеял их снаружи во тьме, крича голосом, похожим на журавлиный: "Разрублен на кусочки, разрублен на кусочки, их никто и никогда не соберет!"

Они с Медеей спали на некотором расстоянии друг от друга, но охваченные общим ужасом, оба вскочили в единый миг. Они не посмели снова уснуть, но сразу же очистились проточной водой и бодрствовали, пока не настало время завтрака.

Второй день прошел без событий, хотя первые же часы его предвещали зло: небо заволокло тяжелым туманом, а солнце поднялось, словно киноварный шар, и не явилось во всем своем великолепии много спустя после того, как они позавтракали. Около полудня на третий день, когда, устав грести, они приблизились к началу дельты, флотилию Апсирта внезапно вынесло на них из-за лесистой возвышенности в месте, где река делала резкий поворот.

Силы были неравны: один корабль против шести, и Ясон немедля отдал приказ:

- Все - на борт, грести, не жалея сил!

"Арго" шел впереди погони примерно на пятьсот шагов, и это расстояние удвоилось, когда догорел день, потому что Меланион, который правил, хорошо знал, как воспользоваться извилистыми течениями; но все шесть кораблей разъяренно гнались за ними.

Аргус подозвал к себе Ясона и сказал, едва дыша, ибо не переставал грести: