Золотое руно

— Привет всем, — сказала Дон. — Спасибо, что пустили меня в свою компанию. — Секундой позже подошла Гэбби, смена которой всё ещё продолжалась. Он выслушал, как она перечисляет напитки на розлив, и заказал светлое «Олд Силли», единственное низкоуглеводное пиво в списке.

Ленора немедленно включилась в текущее обсуждение, что‑то об их знакомом парне, который поругался со своей девушкой. Дон сел поглубже в кресло и попытался оценить личные качества новых знакомых. Галина, казалось, практически не разговаривала, но у неё было очень выразительное лицо, которое реагировало — даже излишне экспрессивно — на всё, что говорили другие: она пучила глаза, открывала удивлённо рот, улыбалась, хмурилась — словно живая череда смайликов. У Филлис было, на вкус Дона, несколько подростковое и вульгарное чувство юмора, и ругательствами она явно злоупотребляла. Макото же был явно недоволен присутствием Дона — вероятно, надеялся наслаждаться компанией трёх красивых женщин в одиночку.

Дон в основном прислушивался к разговору, иногда смеялся шуткам, смысл которых смог уловить, и пил пиво. Он знал, что мог бы присоединиться к дискуссии, но они говорили о каких‑то совсем тривиальных вещах и раздували собственные мелкие жизненные неурядицы в проблемы вселенского масштаба: как тяжело впервые оказаться вдали от дома, как трудно налаживать связи и всё такое. Макото, Галина и Филлис понятия не имели о том, что значит жить своей жизнью, растить детей и делать карьеру. Ленора могла рассказать вещи поинтересней, и он слушал, когда она говорила, но когда начинали говорить остальные, он больше прислушивался к паре среднего возраста за соседним столиком, погружённой в оживлённую беседу о том, как Консервативная партия растопчет либералов на приближающихся выборах и…

— Вы видели по телеку Сару Галифакс на прошлой неделе? — спросил Макото остальных. — Это же грёбаный ходячий труп. Ей уже лет сто десять, нет?

— Ей только восемьдесят семь, — ровным голосом сказал Дон.

— «Только», — сказал Макото, словно повторяя концовку анекдота для тех, кто её не расслышал.

— Макото, Дон… — заговорила Ленора, но Дон её перебил.

— Я лишь хотел сказать, что Сара Галифакс не настолько стара.

— Может быть, но выглядит как Горлум, — сказал Макото. — И, должно быть, совсем выжила из ума.

Галина энергично закивала, но ничего не сказала.

— Почему ты так говоришь? — спросил Дон, пытаясь не повышать голос.

— Не пойми меня неправильно, — сказал Макото. — Я знаю, что это она догадалась о том, что значило то первое сообщение. Но, как сказали по телевизору, Коди Мак‑Гэвин считает, будто старая карга догадается и про второе. — Он мотнул головой, словно говоря «вы только представьте».

— Кстати, о сообщениях, — сказала Ленора, тактично пытаясь сменить тему, — позавчера мне звонил Ранджит из CFH. Он сказал…

Но Дон уже не мог остановиться.

— Профессор Галифакс понимает драконианцев лучше кого‑либо другого.

Макото небрежно махнул рукой.

— Ой, возможно, так и было в её время, но…

— Сейчас по‑прежнему её время, — сказал Дон. — Она — профессор эмерита, и без неё у нас вообще бы не было никакого диалога с драконианцами.

— Да, да, — сказал Макото. — Но если бы Мак‑Гэвин пустил свои деньги на поддержку кого‑нибудь, у кого есть шансы…

— Тебя, например, — не удержался Дон.

— Почему нет? Лучше кто‑нибудь, родившийся в этом столетии, в этом тысячелетии, чем высохшая мумия.

Дон посмотрел на свою полупустую бутылку пива, пытаясь вспомнить, вторая это или третья.

— Ты несправедлив, — сказал он, не поднимая взгляда.

— Слушай, Дэн, — сказал Макото, — это же не твоя область. Ты же не знаешь, о чём говоришь.

— Он Дон, — сказала Ленора, — и, наверное, ему лучше сказать тебе, кто…

— Я знаю, о чём говорю, — сказал Дон. — Я был в Аресибо. Был в Аллене[132].

Макото моргнул.

— Да ты гонишь. Ты не астроном.

Чёрт.

— Ладно, забудь. — Он поднялся — его кресло издало громкий деревянный стук, ударившись о стол позади. Ленора смотрела на него в ужасе. Она явно решила, что он собирается ударить Макото, у которого на лице возникло выражение отчаянной решимости. Но Дон лишь сказал «Мне надо в сортир», протиснулся между Галиной и Филлис и направился к лестнице, ведущей в подвал.

Ему понадобилось существенное время, чтобы опустошить мочевой пузырь, что, по‑видимому, было к лучшему: он успел малость успокоиться. Господи Боже, ну почему он вечно не способен удержать язык за зубами? Можно себе представить, о чём они сейчас говорят в своей чёртовой «уют‑компании».

«Ленора, этот твой дружок какой‑то…» — и тут Макото ввернёт словечко, которое у нынешних детей вместо «дёрганый» или «чокнутый».

Нынешних детей. В писсуаре автоматически запустился смыв, когда он развернулся и подошёл к раковине. Он вымыл руки, избегая смотреть в зеркало, а потом поднялся по лестнице обратно в зал.

Когда он уселся, Ленора пристально посмотрела на Макото.

— Слушай, друг, — сказал Макото, — я… был неправ. Прошу прощения. Я не знал, что ты её внук.

— Ага, — сказала Филис. — Извини нас.

Он не смог заставить себя ничего сказать, лишь кивнул.