Золотое зерно

Приближался рассвет, подходил к концу их путь. Они подъехали к подножию горы с первыми лучами солнца. Отпустив восвояси проводника, и оставив внизу коней, налегке стали подниматься к монастырю. Этот подъём по крутой и узкой тропинке давался им с невероятным трудом. Ничего не понимая и чертыхаясь, с трудом дыша, главарь, одолев его, долго стоял прислонившись к воротам.

Не в силах сделать последний шаг, чувствуя, как с каждым вдохом убывают его силы и решимость.

Наконец, увидев два десятка устремлённых на него глаз, распахнул ворота и вошёл в маленький дворик. За ним вошли и остальные. Открывшаяся панорама была столь неожиданна, что они застыли в изумлении, а потом разбрелись в разные стороны, с интересом рассматривая всё вокруг, чувствуя, как исчезает их воинственный пыл.

Их внимание привлекла высокая статуя Будды, которую они долго с любопытством разглядывали, высказывая вслух замечания. Подошёл главарь, который сразу обратил внимание на изумрудно-зеленый камень, сверкавший на лбу статуи.

Его рука сразу потянулась к камню, но, несмотря на свой высокий рост, он не доставал до плеча статуи.

– Стойте! – услышал он вдруг грозный голос и вздрогнул от неожиданности. Прямо перед ним возникла высокая фигура старца в белом одеянии. Его строгий лик и суровый взгляд приковали разбойников к своим местам, они стояли, застыв, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ощущая тяжесть во всем теле.

Через минуту видение исчезло, растворилось в воздухе, но ещё долго на этом месте дрожал и переливался свет, повторяя очертания фигуры старца.

Некоторое время спустя, главарь обрёл дар речи и сумел опустить поднятую руку. Но внять предупреждению не захотел.

Злобно выругавшись, он бросился к высокой скамейке, стоявшей тут же, принёс её – теперь достать вожделенный камень не стоило труда.

Но тут случилось неожиданное: – лёгкая усмешка тронула губы Будды, его глаза блеснули из полуопущенных ресниц, и, казалось, он сейчас сделает шаг вперед. Это впечатление было настолько сильным, что главарь не выдержал и с криком ужаса, застрявшим в горле, упал, а потом опрометью выбежал со двора и понёсся, не разбирая дороги, по узкой тропинке вниз.

Этот сумасшедший бег продолжался всего лишь минуту, и только гулкое эхо донесло его предсмертный крик.

Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что никто не успел опомниться. Придя в себя, они торопливо, друг за другом, покинули монастырь, и даже под страхом смерти нельзя было их заставить туда вернуться.

Так закончилась эта страница жизни монастыря, о существовании которого знали единицы. Но, открыв эту тайну, люди ничего не принесли взамен, кроме разрушения.

Неготовое сознание не может постичь никаких знаний, от них будет только непоправимый вред.

Люди разрушили единственный мост, ведущий вперёд, закрыв перед собой все пути, забыв о своём высоком предназначении. Потеряв веру в себя, в людей, в добро, они разучились любить, творить, созидать и жить сердцем. За это время, пока двери монастыря были закрыты, они отбросили себя назад на века.

Но вот счастливый день настал, сюда вновь пришли ученики, которые, покидая сейчас эту обитель, уносят на своих окрепших крыльях Весть.

Двери монастыря открыты для всех, сюда может прийти каждый, постучавшись собственным сердцем. Новый мир откроется перед вами, мир творчества, созидания и любви.

… – Не спеши, – остановил он меня, – давай посидим вдвоём. Они подойдут сами…

– Я пришёл попрощаться, Алёша, – начал он, немного помолчав, – подходит к концу ваша экспедиция. Но я все-таки дождался вас. Хотя и верил всем сердцем, что придёте непременно, только вот когда? Когда проснутся люди и откроют свои сердца? Сколько времени они будут не жить, а дремать, превратив своё существование в одну иллюзию от начала и до конца? Но пробил час, и началась решительная и грозная битва внутри каждого человека, в его душе. И кто не одолеет, тот уйдёт ни с чем, а кто одолеет, тот поднимется на следующую ступень. Середины нет. Её не дано, поэтому нет и не будет безучастных. Так накалена атмосфера и так велико напряжение. Но как бы там ни было, Алёша, мужайся.

Я сидел и слушал его, не дыша. К нам подошёл дядя, за ним – Доктор, Миша с Верой, и через некоторое время мы оказались в кольце людей, пришли все до одного и, почувствовав, что разговор будет долгим, расселись вокруг отца Макария. Он улыбнулся, и эта улыбка такая ласковая, отеческая, неузнаваемо преобразила его лицо: – Настал мой черёд сказать вам своё слово. Если вы не захотите его услышать, я буду безсилен перед вашими закрытыми сердцами. Но не имею права уйти молча.

Зов будет дан всем, непременно. И он звучит… Таков закон. Хочу сказать, что труден этот Путь и под силу отнюдь не многим. И одолеть его вы сможете только сообща, рука к руке, сердце к сердцу, прокладывая во тьме дорогу и озаряя её светом своей любви.