Золотоглазые

— Я со всей серьезностью прошу вас прослушать все, что скажет миссис Зеллаби. Мы перед ней в неоплатном долгу за ее согласие выступить перед вами. Я хочу также добавить, что на все, что она скажет, есть наше согласие — мое и доктора. Все это сделано только потому, что я уверен: женщина женщину поймет лучше. Вот мы и обременили ее таким заданием. А теперь мы с доктором Уиллерсом покинем зал, но останемся в вестибюле. Когда миссис Зеллаби закончит, мы, если потребуется, вернемся сюда и постараемся ответить на ваши вопросы. А теперь переключите ваше внимание на миссис Зеллаби.

Он кивнул доктору, и оба они вышли через дверь на возвышении. Она закрылась за ними, но не плотно.

Анжела выпила стакан воды, посмотрела на свои руки, лежащие на записях. Затем подняла голову, ожидая, когда затихнут разговоры. Когда все смолкло, она внимательно осмотрела зал, словно замечая каждое лицо.

— Во-первых, я хочу предупредить вас, — начала она, — что мне будет трудно объяснить, а вам не менее трудно поверить в то, что вы услышите.

Она опустила глаза и продолжала:

— Я жду ребенка. Я очень, очень рада и счастлива. Вполне естественно для женщины хотеть иметь ребенка и быть счастливой, зная, что будут дети. И совсем неестественной даже плохо бояться их. Дети должны нести радость. К несчастью, есть в Мидвиче женщины, которые не могут позволить себе таких чувств.

Некоторые из них стыдятся и боятся. Ради них мы и собрались. Помочь им и заверить их, что не нужно переживать.

Она снова оглядела зал.

— С вами случилось то, что очень странно. И случилось это почти со всеми женщинами Мидвича, которые могут иметь детей.

Зал сидел неподвижный и молчаливый, все глаза сосредоточились на Анжеле. Прежде чем закончить, она почувствовала справа от себя какое-то движение. Посмотрев туда, Анжела увидела и мисс Латирли, и ее постоянную приятельницу мисс Ламб. Анжела остановилась на середине предложения и обождала. Она слышала возмущенный тон мисс Латирли, но слов разобрать не могла.

— Мисс Латирли, — громко сказала она, — я правильно поняла, вы не считаете, что наш разговор лично вас касается?

Мисс Латирли встала и, дрожа от возмущения, произнесла:

— Да, вы правильно поняли. Никогда в моей жизни…

Мисс Латирли стояла, твердо глядя на миссис Зеллаби.

— Все это… — начала она, но передумала. — Хорошо, миссис Зеллаби, я в другое время заявлю свой протест против неслыханных наветов, которыми вы награждаете наше общество.

Она повернулась с негодованием и помедлила, явно ожидая, что мисс Ламб последует за ней. Но мисс Ламб не сдвинулась с места. Мисс Латирли нетерпеливо нахмурилась и посмотрела на нее. Мисс Ламб упрямо продолжала сидеть. Мисс Латирли открыла было рот, чтобы что-то сказать, но выражение лица приятельницы остановило ее. Мисс Ламб старалась не встречаться с ней взглядом. Она смотрела прямо перед собой, пока ее лицо не загорелось красной краской.

Странный тихий звук вырвался из груди мисс Латирли. Она протянула руку, чтобы ухватиться за стул. Ничего не говоря, она смотрела на свою подругу. За несколько минут она постарела и осунулась. Ее рука упала со спинки стула. Огромных усилий стоило ей собраться. Она решительно подняла голову, глядя вокруг невидящими глазами. Прямая и немного неуверенная, она одна последовала в конец зала.

Анжела молчала. Она ожидала взрыва комментариев, но ничего не последовало. Аудитория казалась шокированной и растерянной. Все люди снова повернулись к ней в ожидании, в тишине она вспомнила, на чем остановилась. Стараясь деловитостью снизить то эмоциональное напряжение, которое подняла мисс Латирли, она с усилием продолжала свое выступление.

Анжела видела, как мисс Ламб наклонилась вперед, прижав к глазам платочек, а добрейшая миссис Грант пыталась ее утешить. Но не только мисс Ламб нашла себе утешение в слезах. То здесь, то там вспыхивало что-то близкое к истерике, но не было ничего похожего на взрыв, которого она так боялась.

С чувством облегчения, довольная собой Анжела продолжала еще несколько секунд наблюдать за залом. Решив, что первая волна схлынула, она постучала по столу. Бормотание и всхлипывание прекратились, и все повернулись к ней. Анжела глубоко вздохнула:

— Ребенок ожидает от жизни счастья. Но жизнь трудная, и для некоторых из нас она будет еще труднее. Справедливо это или несправедливо, нравится нам это или нет, все мы: и замужние, и одинокие — находимся в одной лодке. Для презрения нет никаких оснований (и не должно быть). Все мы были поставлены в одинаковые условия, и если какая-нибудь замужняя женщина будет считать себя более других добродетельной, ей лучше подумать: как она сможет доказать, что ребенок, которого она носит, от ее мужа. Все это случилось со всеми нами. Мы должны ради всего лучшего сплотиться вместе. Нам нечего стыдиться, и нет между нами никакой разницы, за исключением того, что те, кто лишен любви своих мужей, лишен и помощи в трудный час, они будут нуждаться больше остальных в нашем сочувствии и заботе.