Золотой берег

— Я живу здесь, в Бейвилле. Почти у самого берега.

— Можно только позавидовать. — Я положил салфетку в карман, туда же, где уже лежала гильза от ружья. Мой карман потихоньку превращался в свалку. — Непременно позвоню, — пообещал я и сполз с высокого табурета на пол.

— До конца этого месяца я работаю по вечерам. С пяти вечера до полуночи. Поэтому сплю как попало. Так что звони когда захочешь, не стесняйся. К тому же у меня включен автоответчик.

— Понял. До свидания. — Я оставил на стойке деньги и вынырнул из «Ржавой якорной трубы» на свет Божий. Конечно, где-то в мире есть место и для меня, но вряд ли «Ржавая якорная труба» входит в число этих уголков.

Забравшись в свой «бронко», я понял, что теперь мне придется выбирать между доном Белларозой и тетушкой Корнелией. Я помчался на юг вдоль побережья, надеясь, по всей видимости, на то, что в ход событий вмешается провидение и что-нибудь случится с моей машиной.

Но в результате я оказался на Грейс-лейн. Я проехал мимо ворот Стенхоп Холла, они были закрыты. Алларды, вероятно, отправились в гости к своей дочери, а Сюзанна закатилась либо к моей тете, либо к Фрэнку в гости. Там она уже отъедает нос у бедного ягненка и прикидывает, что ей делать со мной.

Я проследовал дальше — до начала каменного забора, ограждавшего «Альгамбру». Здесь я притормозил и заехал на площадку, устроенную напротив ворот.

У ворот продолжали нести вахту двое джентльменов в черных костюмах — они сразу же уставились на меня. За их спинами у сторожевого домика стоял огромный, футов шести, если не считать ушей, пасхальный кролик. В лапах он держал большую пасхальную корзину, в которой, как я подозревал, были припрятаны раскрашенные к празднику ручные гранаты.

Я снова взглянул на двух помощников кролика: они продолжали сверлить меня глазами. Я не сомневался, что хотя бы один из этих охранников — «солдат» дона Белларозы — преследовал меня сегодня утром с собаками.

Дорога, ведущая в «Альгамбре» к главному дому, в отличие от нашей была прямой, в рамке ворот вы могли прекрасно наблюдать главный дом усадьбы. Она была вымощена булыжником, а не гравием и обрамлена рядами деревьев. Сегодня вдоль этой дороги стояла целая вереница машин, в основном черного цвета, с удлиненными кузовами. Я подумал, что эти машины и эти люди в черном пригодятся как нельзя кстати, если вдруг возникнет надобность организовать траурную процессию.

Наблюдая эту картину, я понял, что Фрэнк Беллароза, пожалуй, умеет организовывать большие приемы. Вероятно, подсознательно он подражал приемам, описанным в «Великом Гэтсби», на которых гости могли делать все, что им заблагорассудится, а хозяин имел возможность издали наблюдать за происходящим.

Любопытно, что, устраивая столь пышный прием по случаю Пасхи, Беллароза тем самым невольно повторял то, чем в двадцатых годах занимались здешние миллионеры, соревнуясь друг с другом в демонстрациях дурного вкуса. Так, например, Отто Кан, один из богатейших людей Америки, если не всего мира, устраивал соревнования по поиску пасхальных яиц на своей усадьбе площадью в шестьсот акров с главным домом в сто двадцать пять комнат. В числе гостей были миллионеры, знаменитые актеры, писатели, музыканты и девочки от Зигфельда. Чтобы сделать поиски яиц более увлекательными, в каждое из них запрятали по чеку на тысячу долларов. Народ был в восторге — еще бы, такой оригинальный способ отпраздновать воскресение Иисуса Христа!

Я знаю, что сам я не пошел бы на прием только из-за чеков на тысячу долларов — это годовая зарплата многих людей в двадцатые годы, — но на девочек от Зигфельда можно было бы посмотреть.

Сейчас имела место похожая история — меня вовсе не привлекала голова ягненка, но я был бы не прочь взглянуть на Фрэнка Белларозу, его семью и его клан. Пока я взвешивал «за» и «против» такого поступка, один из охранников, которому, видимо, надоело глазеть на меня, сделал рукой приглашающий жест. Так как я имел полное право стоять на Грейс-лейн в любом месте, при этом нисколько не мешая приему у мистера Белларозы, я опустил стекло и показал охраннику жест, известный как итальянское приветствие.

Человек, видимо, до крайности обрадованный моим знакомством с итальянскими обычаями, ответил мне тем же жестом.

В тот же момент к воротам подъехал лимузин с затемненными стеклами. Он притормозил у въезда в ворота. Стекла были опущены, охрана заглянула внутрь, а пасхальный кролик вручил вновь прибывшим подарки из своей корзины.

Неожиданно я услышал резкий стук с другой стороны автомобиля и обернулся. В окне белело лицо мужчины, он энергично предлагал мне опустить стекло. Я замешкался, но потом все-таки внял его просьбе.

— Да? — произнес я самым мужественным голосом. — Что вам нужно? — У меня бешено забилось сердце.

Мужчина просунул руку и показал мне запечатанное в пластик удостоверение с фотографией, затем еще раз подставил мне свое лицо для сравнения.

— Специальный агент Манкузо, — представился он. — Федеральное бюро расследований.