Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио

В полутьме добредаю до скамейки, беру с неё стеклянную посудинку, украденную в местной харчевне. Кажется, это чашка Петри. Теперь она - моя пепельница. В ней лежит окровавленный сахарный петушок на палочке со следом зуба. Ну здравствуй, милый сахарный петя. Ты - мой несостоявшийся вчерашний обед. Нет, пизжу - позавчерашний. Или позапозавчерашний, блядь, я забыл, когда я ходил к бегемоту. Нет, не так: когда меня ходили к бегемоту. Где-то там мы и встретились, петюня, там-то у нас и завязались отношения. Потом я сунул тебя в карман и там забыл. Это было грубо с моей стороны, ужасно грубо. Ну, давай всё это поправим, патошна головка, шёлкова бородка. Позволь представиться: я Пьеро, тораборский резидент, по совместительству артист-эмпат, поэт, влюблённый, а также - sad but true - несчастный мудила. Тебе интересно? Хочешь об этом поговорить? Расскажи-ка лучше о себе. Ну хотя бы: кто тебя, уродца, сделал? Любил ли ты кого-нибудь? Хотел бы ты стать чем-то большим, чем угощеньицем на дорожку? Ты будешь со мной говорить, подслащёный кусочек дерьма, о который я сломал любимый зубик - кариесный, да свой? Молчишь? Ну тогда, шладкий мой глупындра, ты отправляешься нах, и более того - в песду.

Пытаюсь отодрать петушка от стекла, но он присох намертво. Кладу стекляшку в горячую воду, чтобы карамелька отмокла. Хорошо, что у нас есть горячая вода. Это цивилизация, когда есть горячая вода. Не Тора-Бора, конечно, но жить здесь можно, к тому же климат, ласкающий, нежный - ах, эта старая Европа! Впрочем, к чему она? Не к хуям ли, Мальвина, не к хуям ли?

Что со мной? Да так, ничего. Просто в голове кто-то нечаянно погасил свет.

Ах да, я сегодня ещё не говорил тебе? - я люблю тебя, Мальвина. Некоторые неизвестно зачем прибегают с этим к латыни. Amo te. Odi sui. Vae soli. Надо ж бля, я ещё что-то помню. Двуглавая фраза: горе одному или горе солнцу? Горе одному. Горе солнцу. Можно прочесть и так и так. Горе солнцу, горе побеждённому солнцу, вчерашнему солнцу, что на чёрных носилках несут. Осип Эмильевич, что-ли? Не уверен. Может, и Пауль Целан. Но и с ними, с обеими - хуй. Хватит ли его одного на обоих? А, пусть разбираются сами, мне пох.

Мальвина. Ты приходила ко мне, Мальвина, ты мучила меня, Мальвина.

Помнишь, после всего, когда ты уже была чиста, я мечтал о доме? О нашем доме? Жить в  буковых рощах, до самых вершин налитых ароматом цикламен. Мирной была бы наша лужайка перед домом, и лани паслись бы под прозрач-ными до призрачности деревьями парка. Красуясь в спокойной прелести, стояла бы Ты посре-ди лужайки, и олени льнули б к поясу твоего платья. Руки наши покоились рядом, пятилистник - твоя рука, пятилистник - моя. Умиротворённо бредём на закате мимо красных стен, и взором открытым глядим вослед улетающим птицам, навстречу целебному ветру, что с розовых дует холмов. О, с какою тоскою я жаждал любить без же-лания! Но слаще поняшу взять за нежные ушки, да войти в её писечку, не забыть и очочко, тугое и сладкое, как я не знаю что! Но не мне это счастье. А вот Арлекину, не будь он пидрилка - ему подошло бы, этому гаду. Он гад, он истязатель моей жопы, он недобрая тварь, о Мальвина, Мальвина, Мальвина! И я - с ним - тоже становлюсь недоброй, ебучей, или хуже - ебомой тварью. Дрожащей и право имеющей на любое бесчестие, бля бла бла бля! Бляблаблабля! Вот ключ, вот пароль, вот только не знаю, к чему. И знать не хочу, раз ты ты, Мальва, всех кинула, предала как говно, как ещё раз говно, и как собака свою единственную пятую ногу!

Знаешь, а мы же всё-таки добрались до моря. Море, помнишь? Айс уносил меня - я грезил о море. Сунуть в него свою зарёванную морду - в воду, в эту вечную воду, mare nostrum, она без крови горяча и трали-вали. И, конечно, тили-тили. Ах ты мука моя скука, что за полечка у нас с тобой была, что за полечка, полечка, о йе-йе, Мальвина, сука ты холодная!

Полечка, моречко, кралечка, чаечка. Русалка, цыганка, цикада. Как мечтал я танцевать и целоваться с тобою - вечером, у полосы прибоя, на каменном берегу. Камень пусть будет белым, море пусть будет чёрным. Танцевать и целоваться, танцевать и целоваться, едино, слитно, без разрыва - танцеловаться. Мы танцеловались вечером у прибоя. После "мы" не хватает каких-то слогов. Каких-нибудь трёх слогов. Ну пусть пока будет - гламурно танцеловались. Мы гламурно танцеловались вечером у прибоя. Есть ли на "мы" внеметрическое ударение? Допустим. А потом что? Что потом-то? А потом утонули. Я хотел бы утонуть в тебе. Запишем всё это в тетрадочку - кажется, что-то и вправду вытанцовывается. Если вырастет стишок хотя бы с вершок - пусть он будет твоим, как и всё остальное. Ненужное тебе, но твоё, твоё.