Золотой ключ. Том 3

Такой же точно рисунок, только менее заметный, окружал окна и двери винной лавки. Таким образом, она была защищена от влияния внешнего мира. И вот уже три века в случае необходимости Сарио прятался здесь, в старом торговом квартале, который за прошедшие годы почти нисколько не изменился. Будучи Арриано, он подправил картинки, а когда решит расстаться с нынешним телом, сделает это еще раз. Он вошел в заднюю комнату лавки, и владелец, крепкий мужчина лет сорока, подпрыгнул от неожиданности. Он как раз изучал какой-то печатный листок.

— Прошу прощения, маэссо. — Владелец быстро вскочил на ноги и смял бумажку в руке.

— Это листовка? — Сарио вдруг невероятно заинтересовало, отчего Оливиано стал пунцового цвета. — Что-то против ныне существующего порядка, насколько я понимаю?

— Нет, нет, ничего подобного, маэссо.

— Ну-ка, дай посмотреть.

Это и в самом деле оказалась листовка, где выражалось возмущение, что Великий герцог выступает против созыва Парламента, и негодование по поводу проведенных недавно казней.

— Опасные взгляды. — Сарио вернул Оливиано листок. — Надеюсь, ты это сожжешь?

— Да, маэссо. Немедленно.

Сарио страшно не нравилось это современное вежливое обращение “маэссо” и “маэсса”, пользовавшееся невероятной популярностью среди купцов и представителей разных гильдий; ведь это изуродованный древний титул Мастера гильдии. Но он научился подстраиваться к новым временам.

— Мне кое-что нужно, Оливиано. Насколько тебе известно, моя сестра прислала свою племянницу из Гхийаса… — Явная ложь, и оба это знали, но она позволяла не задавать и не отвечать на массу вопросов. — Мне нужна женщина, которая за десять или двадцать дней научила бы ее всему, что необходимо знать даме. Это должна быть женщина благородного происхождения, родившаяся в Гхийасе или имеющая родителей из Гхийаса, она должна говорить на чистом гхийасском языке, уметь вышивать, играть на лютне, научить мою племянницу нескольким песням и танцевальным па.

Оливиано к этому времени уже успел прийти в себя после того, как Сарио застал его врасплох с листовкой в руках. Он был практичным купцом; его отца вполне устраивала возможность содержать винную лавку во времена Дионисо. Оливиано — с разрешения Арриано — расширил дело, ведь и город тоже разросся.

— Мне нужно несколько дней.

— Постарайся сделать все как можно быстрее, и я позабочусь о том, чтобы твоя старшая дочь получила хорошее приданое.

— Вы слишком щедры!

— Не думаю. Кстати, эта женщина должна поселиться с тобой и твоей женой, пока она будет давать уроки моей племяннице.

— Эйха. — Оливиано задумался над этой просьбой. Его отец без колебаний выполнил бы все, что от него требуется; Оливиано, которому было около сорока, относился к “молодому” Сарио без того почтения, какое испытывал к Арриано. — Мы сможем найти ей комнату. — А потом, нахально подмигнув Сарио, сказал:

— Вы хотите выдать девушку замуж за какого-нибудь молодого человека из благородной семьи? Она и в самом деле очень хорошенькая.

Сарио рассвирепел. Он терпеть не мог фамильярности.

— Это мое дело, и тебя оно совершенно не касается. Сделай то, что я попросил, и твоя семья будет вознаграждена.

— Как пожелаете, маэссо. — Владелец лавки поклонился. А довольный Сарио вернулся в свою каморку на чердаке, где обнаружил, что Аласаис старательно переписывает буквы с одного листка на другой. У нее оказался красивый почерк, и Сарио немного удивленно наблюдал за тем, как пальчики, еще вчера ничего не смыслившие в письме, сегодня с такой точностью повторяют его записку.

* * *

Маэсса Луисса оказалась робкой женщиной с худым лицом, зато она обладала великолепным гхийасским акцентом. Выцветшее платье, сшитое хорошим портным и из хорошего материала, лет десять назад вышло из моды. Она была дочерью Изобейи, придворной дамы, прибывшей из Лийоне с Великой герцогиней Майрией и лишившейся высочайшего благорасположения за то, что осмелилась влюбиться — без соизволения на то своей госпожи! — в красавчика капитана из шагаррского полка. Сначала она была изгнана из дворца, а потом ее бросил любовник. Изобейа растила дочь, испытывая постоянно материальные затруднения, однако сумела воспитать ее таким образом, что она впоследствии могла давать уроки хороших манер и разных благородных занятий молодым женщинам, желающим совершенствоваться.

Луисса никогда не видела портрета принцессы Аласаис де Гхийас и не стремилась, как показалось Сарио, проникнуть в его секреты. Впрочем, вряд ли она догадывалась, что тайна вообще имеет место. Она была бедна, не имела ни малейшего шанса выйти замуж и отчаянно хотела заработать приличные деньги, чтобы содержать себя и свою больную мать.

Уже на второй день она рассказала о своих проблемах Аласаис, выслушавшую ее с сочувствием, что весьма понравилось Сарио, который в это время делал зарисовки лица маэссы Луиссы, дабы отвлечься от ее мягкого, но ужасно надоедливого голоса.

Итак, она занималась с Аласаис до конца месяца Имаго, а потом и во время месяца Пенитенссиа, которым завершался год. Какой? Эйха! Так трудно стало за этим следить!