Золотой ключ. Том 3

Вне всякого сомнения, Кабрал самый талантливый из всех живущих сейчас живописцев Грихальва. Элейна продолжала шагать из угла в угол. Может быть, не лучше молодого итинераррио Сарио, который приехал и уехал до того, как она успела с ним познакомиться. Элейна смутно помнила его по урокам в герцогской Галиерре десять лет назад: тогда он ничем не выделялся, но среди мальчиков, имеющих Дар, известны случаи, когда их гений проявлялся в более зрелом возрасте. Рисунки Сарио, сделанные им во время службы итинераррио, производили впечатление. Она была уверена, что этот человек способен понять, к чему она стремится.

Увы, Сарио Грихальва решил возобновить службу в качестве итинераррио. Андрее был слишком глуп и не сумел его удержать. Идиоты! Они не видят истинного искусства, даже когда оно оказывается у них под самым носом!

Эйха! Размышлять об этом бессмысленно.

Элейна продолжала расхаживать взад и вперед. Четырнадцать шагов на девять — такова была комната на третьем этаже, скрытая в лабиринте коридоров самой старой части здания. Диван, стол и стул, кровать и умывальник; вся мебель выполнена лучшими мастерами, но от этого тюрьма не перестает быть тюрьмой. Во всяком случае, она имеет возможность изучать полотно Кабрала. Граццо Матра — в камере есть окна! Днем здесь будет достаточно света, чтобы рисовать. Если они дадут ей бумагу и краски.

Как они намерены с ней поступить?

Фелиппо.

Что, если они снова собираются нарисовать ее портрет-покорность? Есть немало мужчин, которым нужна жена". Множество семей, разбогатевших за последние годы в Тайра-Вирте, почтут за честь ввести в свой дом невесту Грихальва, даже если она и бесплодна. К тому же ее сестра — любовница наследника.

Охваченная ужасом, Элейна принялась шарить в кармане своей юбки. Со вздохом облегчения нашла бумагу, карандаш и мел. Когда Гиаберто появился в гостинице, она не догадалась прихватить что-нибудь еще. Разгладив бумагу, стала торопливо писать, время от времени поглядывая на дверь. Каждый скрип половицы или далекие шаги заставляли ее вздрагивать. Скоро за ней придут.

Я Элейна Грихальва. Я художник. Я пишу сейчас эти слова, чтобы напомнить себе о том, кто я такая. Я Элейна Грихальва. Я художник. Я буду рисовать. Это дар, который я получила от Матры при рождении. В нем заключена моя жизнь. Можно верить Агустину, Беатрис и грандтио Кабралу, но больше никому. И еще Рохарио до'Веррада.

От последних слов Элейна покраснела. В комнате почему-то стало теплее, хотя камин не был растоплен. Кусая губы, она добавила мелкими буквами еще одну фразу:

"Мне кажется, я люблю Рохарио до'Веррада”.

Она положила карандаш и закрыла лицо руками. Охватившие ее чувства оказались для нее такими же ошеломляющими, как если бы она вдруг обнаружила, что ее заколдовали. Все эти недели, проведенные с ним вместе в гостинице, — Матра эй Фильхо, — она ведь была счастлива. Но почувствовала это только сейчас. Что же заставило ее это понять? Перед глазами возникла фигура Рохарио, наполовину скрытая за дымом факелов. В ушах прозвучали вырвавшиеся из глубины его души слова: “По крайней мере не запрещайте ей рисовать”.

Элейна замерла, услышав приближающиеся шаги. Кто-то вставил ключ в замочную скважину; она тотчас сложила бумагу и сунула ее в карман. Дверь открылась, чтобы впустить Гиаберто и ее мать.

— Зачем я вам нужна сейчас? — дерзко спросила Элейна.

— Ты! Подумать только — мой первый ребенок превратился в змею, жалящую грудь, которая его вскормила! — Диониса энергично вышагивала от окна к двери и обратно, не в силах устоять на месте. На ней было голубое платье — цвета дома до'Веррада теперь ей положены как матери любовницы наследника. — Ты принесла позор в Палассо Грихальва. Жить с мужчиной в гостинице для простолюдинов! У тебя нет стыда!

Элейна не сочла нужным отвечать.

— Великий герцог в ярости. В ярости! Он обвиняет тебя в том, что ты соблазнила его сына и вынудила покинуть Чассериайо. Почему ты не сделала так, как тебе было ведено, и не стала любовницей Эдоарда? Дура! Ты могла бы получить все, чего только пожелаешь, но отказалась от милостей до'Веррада лишь ради того, чтобы насолить своей семье! Теперь будущее твоей сестры разрушено…

— Ты сильно преувеличиваешь, мама. Насколько я помню, что Тасия очень удачно вышла замуж после того, как женился Арриго.

— Ты не смеешь произносить ее имя в моем присутствии. Мерзавка!

— Диониса! — Гиаберто сохранял молчание во время патетических речей, тщательно массируя правую руку. — Твоя дочь упряма, это ее главный недостаток.

— Бассда, Берто! Великий герцог в ярости. Андрее уверен, что Ревирдин и я выставили Грихальва в дурацком свете, и он, несомненно, выплеснет на нас, в том или ином виде, свое раздражение. Агустин заболел…

Элейна ахнула.