Золотой ключ. Том 3

— Причина не в моем искусстве и не в нашей крови, — хрипло промолвил он. — С Чиевой до'Сангва все в порядке. Видимо, в этом портрете нет крови. Но я следил за ним, когда он его писал! И ты тоже, Тосио. Матра эй Фильхо, все иллюстраторы наблюдали, как он работал, все, кроме Агустина и Дамиано. Он использовал кровь. Мы же проверили. Здесь. — Гиаберто прикоснулся кистью к крошечной ранке на внешней стороне левой ладони Сарио. — Вот тут он сделал надрез. Это та же самая картина.

— А мог он написать другой портрет? — спросил Агустин. — Чтобы он защитил его от этого? — Он много думал о Даре, которым был наделен.

Тосио хотел было что-то сказать, но не произнес ни слова. Нетерпеливым, сердитым жестом Гиаберто набросил на полотно покрывало, прилипшее в тех местах, где краска еще не высохла.

— Я никогда не слышал и не читал ни о чем подобном, — резко ответил он Агустину. — Как он мог научиться? И если Сарио написал второй портрет, где он его хранит?

— Но ведь это можно сделать, можно? — настаивал на своем Агустин. И почему они никогда не отвечают на его вопросы прямо?

— Нет, — заявил Тосио. — Нельзя, иначе мы бы знали, как защититься от подобного трюка.

— Но что еще могло произойти? — Отсутствие у них воображения приводило Агустина в ярость. — Почему бы ему не создать обычный портрет и не оставить его здесь, а настоящий не спрятать где-нибудь в надежном месте?

Гиаберто энергично покачал головой.

— Мой племянник прав. Перед нами, по всей вероятности, копия. Другого объяснения я не вижу. — Он помолчал, теперь он был главным среди Вьехос Фратос. — Сарио Грихальва стал преступником. Ему больше нельзя доверять. И мы должны уничтожить его при первой возможности, иначе он покончит с нами. Если он убил Андрее, то, значит, нет такого из ряда вон выходящего поступка, на который он не был бы способен. Мы не можем чувствовать себя в безопасности.

— Но разве мы в состоянии ему помешать? — спросил Агустин, в то время как остальные лишь тоскливо молчали.

Гиаберто отпер дверь кречетты, распахнул ее. В комнату тут же ворвался поток света.

— Я не знаю, — признался Гиаберто.

* * *

— Как ты думаешь, грандтио? — чуть позже в тот же день спросил Агустин, когда они с Кабралом сидели у фонтана, выложенного желтыми плитками, на заднем дворике и грелись на солнышке. Кабрал все больше и больше времени проводил на этой скамейке, слушая и наблюдая за искрящимися в лучах потоками воды, словно рассказывающей ему диковинные сказки и рисующей причудливые лица на полотне из разноцветного тумана.

— Северин однажды поведал мне забавную историю. — Кабрал привычным жестом поправил кружевные манжеты. — Когда они с Лейлой решили пожениться, она в шутку предложила ему написать портрет мужчины, который вышел бы из картины, сделал ей ребенка, а потом снова вернулся на полотно.

— А какое это имеет отношение к Пейнтраддо Сарио?

— Терпение, — улыбнулся Кабрал. — Я думаю о Сааведре Грихальва. Она ведь и в самом деле переместилась на картине. Это мы установили совершенно точно. Может быть, она действительно живая — и оказалась в плену?

— А разве такое возможно?

— Давным-давно, во времена герцога Алсхандро, армия Тза'аба собиралась захватить Хоарру. Так вот, Сарио Грихальва нарисовал другую армию.

Агустин хмыкнул. Даже он не настолько наивен, чтобы поверить в подобные небылицы.

— И оживил их?

Кабрал лишь рассмеялся в ответ.

— У него получилось? — Агустин от нетерпения подпрыгивал на месте.

— Тебе ужасно хочется узнать, нинио. — Взгляд Кабрала остановился на струящейся воде фонтана, точно он увидел там сцену из прошлого. — Как не похоже на драгоценную Челлу… — Он умолк и покачал головой. — Это было очень давно. Сарио Грихальва нарисовал армию. На восходе солнца на дальних дюнах, словно по мановению волшебной палочки, вдруг возникли тысячи солдат. Армия Тза'аба в ужасе бежала. А это были вовсе не настоящие воины. Пустые оболочки, руки и лица, и больше ничего.

— Что произошло потом?

— Нинио мейа, ты поражен. Надеюсь, моя история не привела тебя в восторг! — Кабрал улыбнулся, но голос его звучал мрачно. — Сарио написал пустые дюны, и армия исчезла, никто больше никогда ее не видел.

Агустин удовлетворенно вздохнул; очень интересно. Но потом, хорошенько подумав, стал серьезнее.

— Какое это имеет отношение к Пейнтраддо Сарио? Или к портрету Сааведры?

Кабрал аккуратно сложил руки на коленях, так женщины старательно укладывают цветы. Морщины, старые шрамы и мозоли, казалось, готовы были поведать свою собственную историю, раскрыть множество секретов, только вот Агустин не понимал их языка.

— Кто-нибудь из вас знает, на что в действительности способен Одаренный иллюстратор? А что, если Сааведра Грихальва вовсе не исчезла, а заключена в плен внутри картины?

— Это невозможно. Но… — сказал Агустин задумчиво, — .а если все-таки возможно?