Золотой Крюк

— Ну, во первых, выполнить требование Сергея Степановича о невзимании средств с малообеспеченных слоев населения практически невозможно, — пояснял Пашка. — Поскольку эти самые слои в первую очередь сбережения и несут, а орут при этом так, что хоть святых из офиса выноси. Правда, у нас здесь святых нет, но все равно неприятно. Но мы, как и было велено, принимали не более тысячи с человека, пока не пришла одна бабулька… Я сначала подумал — бомж дверью ошибся, когда мусорку искал. Но оказалось, что дама принесла восемь тысяч долларов, и когда я заикнулся о том, что принять могу только тысячу, она пообещала, что будет жаловаться в нашу профсоюзную организацию. У нас, кстати, в фирме есть профсоюз?

— Нет.

— Надо создать. Так я продолжу… Короче, бабульку уполномочил ее сынишка, который владеет профилакторием и сам с работы выбраться не имеет времени. Так что деньги мы приняли.

— Надеюсь, вы записываете все паспортные данные, сведения о жилье в том числе?

— Мы ничего не записываем, мы все заносим в компьютер. Да, приходил еще один умник, принес какие-то непонятные картинки, нарисованные, кажется, фломастером на обоях, и утверждал, что это австралийские доллары старого образца. Пришлось вытащить из интернета фотографии настоящих австралийских денег и продемонстрировать. Когда он ушел, несолоно хлебавши, я составил его фоторобот: вдруг он снова появится, будет псевдокитайские юани нам сбагривать, так что имейте в виду…

Пашку поблагодарили за добросовестную службу и прогнали домой. Когда они и сами уже хотели уходить, в дверь позвонили.

— Кто там? — поинтересовался в селектор Витек.

— Это я, Тщедушный Михаил Юрьевич, — произнес человек за дверью. — А я боялся, что уже не застану вас…

Тщедушного впустили. Михаил Юрьевич, несмотря на стоявшую на улице теплую погоду, трясся, как лист, и по прежнему был бледен, как смерть, попробовавшая на вкус советскую карамельку. Марина налила ему кофе, и он с жадностью схватил чашку.

— Бородянский настроен весьма решительно, — доверительно сообщил он, предварительно убедившись, что в офисе больше никого нет.

— Мы заметили.

— Ему на меня наплевать, — жалобно сказал Тщедушный. — Ему бы только деньги тянуть. Но вы не думайте, я всеми фибрами души за ваше начинание. Я-то заметил, у вас и реклама уже вышла… Что ж теперь будет, если проект не одобрят? Люди деньги вложили, они шуметь начнут…

Марина и Витек переглянулись, зато Чеботарев догадался: директор пуще Бородянского боится, что их вкладчики из-за провала проекта лишатся инвестированных средств и начнут требовать их обратно, как уже бывало. Такой скандал наверняка привлечет внимание прессы, и тогда всплывет и факт отсутствия в Москве руководимого им завода.

— Да мы уже тысяч на триста оборудования купили, оно сейчас из Финляндии к нам направляется, — вздохнул Чеботарев, а Марина и Витек вновь обменялись непонимающими взглядами. — Придется возвращать, наверное. Но мы этого так не оставим. Для господина Витаса Жальгириса 300 тысяч — деньги небольшие. Но тут важен принцип!

— Вашен, ошень вашен, — подтвердил господин Витас, — Наш престиж подорван вашим недолгоглядством. Окончательно. Мы будем прессную конференцию звать.

— Подождите пока, — взмолился Тщедушный. И надо же было ему брякнуть на том ужине, что на заводе уже можно начинать работы! Да еще подписать договор! Напился так, что сам этого не помнит. Он вообще зарекся на будущее пить с малознакомыми людьми, в особенности приезжающими из-за рубежа. — Вы пока работайте, пусть все идет, а потом Бородянского можно будет перед фактом поставить: нет, дескать, уже завода! Переработали весь! И ему ничего не останется, как только согласиться на ваш проект. Не будет же он строить завод заново?

— А вы заодно и заводик спишете, — закивал Чеботарев. — Хитро придумано, нечего сказать. К тому же у вас там наверное по документам проходит, что на складе гора продукции готовой покупателей ждет.

— Может, вы и ее на бетон переработаете? — робко спросил Тщедушный, — если конечно технология позволяет.

— Технологию ведь и доработать можно… При наличии определенных средств, — задумался Чеботарев.

— Так давайте дорабатывать! — воодушевился Тщедушный, — а много денег надо?

— Сто тысяч, — в один голос произнесли Чеботарев и Марина. Сдиссонировал только Витек, который в тот же момент выкрикнул:

— Триста тысяч!

— Так я не понял, сто или триста? — осторожно спросил Тщедушный.

— Начнем со ста, — побоялся спугнуть клиента Сергей Степанович. — Если вдруг не уложимся — скажем.

Тщедушный вздохнул. Сто тысяч — это было почти все, что он успел приварить к зарплате за время своей работы директором. Львиную долю, как уже было сказано, забирал Бородянский. Но события принимали дурной оборот, и лучше было не жадничать. Нет, правда все равно оставались машина, небедная обстановка и какая-никакая дачка, так что грех жаловаться…

— Деньги переведут завтра же, — пообещал Тщедушный, — или, если хотите наличными?

Витек кивнул. Он хотел наличными.

— Один есть, — щелкнула пальцами Марина, когда Михаил Юрьевич исчез из их офиса.