Золотой Лис

— А я-то тут на что? — возмутился Роган. — Нет, ну ты вообще уже, ты лучше молчи уже! — раскипятился он. — Я уже и так уже… да! Вот! Ну куда ж вы его в одеяле? — взвыл он. — Разверните, убогие! Ведь в воде стоять придётся, а потом кровища хлестать будет! Где я вам ещё одно казённое одеяло возьму? — он суетился, кипятился, распоряжался, покрикивал, и добился того, что разнервничался даже Гром.

Наконец, разобрались. Роган встал над пентаграммой на невысоком берегу, на самом краю рядом с ивой. Справа от него сидела Лиса с навешенным на левую руку обезболиванием. Напротив них по щиколотку в воде стояли полуголые Гром и Дэрри, держали на весу раздетого до трусов кормлеца. Квали отогнали подальше, чтобы всё не испортил. Эльфу было с одной стороны противно, и даже жутковато, с другой — страшно интересно. Он пошёл на компромисс сам с собой: ушёл выше по течению и сел боком к компании, чтобы и смотреть можно было краем глаза, и отвернуться, если что.

Роган вытащил из кармана голубоватый брусок и, вытянув руки перед собой, начал шаркать по нему серпом мерными затачивающими движениями. Слова речитатива вплетались в шелест металла по камню, были такими же скрежещущими и шипящими. Постепенно, то ли с бруска, то ли с серпа на пентаграмму начали падать искры, под ними линии её начали светиться и разгорались всё ярче. Даже солнечный свет не затмевал этого голубоватого сияния. Всё это странным образом завораживало и убаюкивало, поэтому, когда Роган прошипел: «Руку давай!», Лиса не сразу поняла, что от неё требуется.

— Руку-у! — взвыл Роган не своим голосом.

Он резанул ладонь Лисы концом серпа, и потянул её за руку вперёд, стараясь попасть капающей кровью в центр светящейся фигуры. Лиса чуть не слетела вниз, на пентаграмму.

— Всё, отвалибегомчтобятебяневидел! — он заживил порез одним жестом и продолжил речитатив. Лиса шустро убралась, проделав первую часть пути на четвереньках. Враз прошли у неё и сонливость, и завороженность. Роган её напугал. Таким она никогда его не видела, и очень не хотела бы увидеть когда-нибудь ещё. Это был не целитель, и даже не боевой маг — это был кто-то другой. Кто-то чужой и чуждый, равнодушный и отстраненный. Кто-то, кого интересовало только то, что он делает. Который, не задумываясь, может уничтожить того, кто возымеет наглость помешать ему заниматься тем, что он делает. И счастье ещё, что она дала ему правильную руку, с заклинанием. Он не стал бы разбираться, Лиса это откуда-то знала. Он просто вспорол бы ей ладонь по живому, а она бы и пискнуть не посмела, не то, что руку отнять и облаять. Да и сейчас мало не показалось, вон, взмокла вся. Не от боли — от страха. От совершенно необъяснимого страха. А она-то всегда думала, что храбрая. Даже, когда умирала — и то не боялась. Ну, умирает — и что? Но то, что сейчас могло сделать с ней это существо, которым стал вдруг Роган, было хуже смерти, Лиса этого не понимала, но чувствовала, что так оно и есть. Животом чувствовала, звериным инстинктом, взмокшей спиной. И прикосновение ЭТОГО Рогана — да полно, Рогана ли? — обожгло леденящим запредельным холодом, до плеча прострелило. Вон, до сих пор рука, как чужая, даже кости ноют. Лиса присела рядом с Квали, постепенно отходя от пережитого потрясения и унимая дрожь, они молча переглянулись, сделав большие глаза, и стали ждать развития событий. А его-то как раз и не было. Роган всё так же тянул свой шипящий речитатив-скороговорку, сыпал искрами на пентаграмму и, похоже, уже начал уставать. Но не сдавался. Или не мог остановиться? Дэрри и Гром застыли напротив него двумя изваяниями, между ними над водой гукал кормлец.

Наконец, когда Роган уже совсем охрип, начало что-то происходить. Пентаграмма стала вдруг подниматься, откидываться на одном луче, как крышка люка, и оттуда, из-под земли, поднималось вместе с ней что-то большое, бесформенное, облепленное илом и оплетённое рвущимися корнями. Волна тяжелого запаха придонной гнили долетела даже до Лисы и Квали. Эльф позеленел и зажал нос, к тяжелому зловонию нелепо примешался запах левкоев. Дэрри и Гром, заранее проинструктированные Роганом, среагировали молниеносно. Гром чиркнул ногтем сверху вниз кормлецу по шее, вскрывая артерию, брызнувшая под действием «источника» кровь окатила его фонтаном. Вампиры синхронно шагнули вперёд и подсунули гукающего кормлеца спиной вперёд поднимающейся из-под земли фигуре. Тварь припала к ране с урчанием, даже отдалённо не напоминающим ничто человеческое.

— Уходите, уходите! — махал Роган вампирам, но тех будто сковало кровавое зрелище, рефлекторно высовывались и опять убирались клыки, рычание рвалось из горла. Роган плюнул и отбежал к Лисе и Квали с неожиданным для своей комплекции проворством.

— Это… не Донни… — прошептала Лиса, не сводя глаз с кровавой вакханалии и мотая головой, как заведённая. Ей никто не ответил. Фигура менялась на глазах, росла. Вдруг распахнулись кожистые крылья, сбив с ног обоих вампиров, и опять сомкнулись, укутав кормлеца. Грома и Дэрри падение в воду отрезвило, они отбежали к остальным.