Золотой мираж

Обойдя церковь-склад, остановился около придела. «Где-то в нескольких шагах стояли черные мраморные надгробья и между ними крест, обозначавший могилу поручика Зайцева», – подумал он. Припоминая запечатленный на старом фотоснимке Градо-Пихтовский храм, виденный им в квартире престарелой дочери священника.

Он глядел, и как-то не верилось, что вот на этом самом месте, захламленном битым стеклом, мелкими кирпичными осколками, щебенкой, сплюснутой с боков ржавой бочкой из-под горючего некогда было церковное кладбище, к могилам кто-то приходил, и они были ухожены. Как-то не верилось, – он поднял глаза вверх, туда, где, выбиваясь из-под старого кровельного железа, тянулись к свету щеточки жиденьких кустарников, -и в то, что некогда венчали церковь купола и кресты, и в часы служб, по праздничным и печальным дням здесь было людно, гудели, отдавая то скорбью, то радостью, колокола.

А ведь было, все было. И расцвет, и опустение, разорение храма. И раненый колчаковский офицер, поручик из Твери, был, и уголовник по кличке Шишка, скользивший зимней ночью меж заснежённых тополей от просторного поповского дома к церкви с завернутой в одеяло ношей– дочерью священника, – тоже был. И главарь шайки Скоба, пытавший под сводами церкви купцамиллионера Шагалова и его доверенного...

Захотелось взглянуть, что же, как там, внутри церкви, сейчас. Он припал к забранному кованой узорной решеткой окну с пыльными стеклами.

– Ето чего ты там высматриваешь, а? – раздался за спиной женский строгий голос.

Зимин обернулся. В стоящей перед ним пожилой женщине узнал жилицу бывшего притчевого дома бабку Надежду. Ту самую, которая неделю назад при стечении народа стыдила охранника Холмогорова за беспросветное вранье.

– Да вот. Церковь здесь была, – пробормотал, оправдываясь.

– Была, – согласилась старуха. – А теперь склад материально-технических ценностей.

– Склад меня не интересует...

– А не интересует, чего ж заглядываешь тогда?

Зимин хотел было объяснить; спросить, давно ли здесь живет старуха, известно ли ей, когда церковь обезглавили и куда подевались колокола; может быть, у нее или у кого-то из ее знакомых случайно уцелели старые снимки?

Подумав, решил: не стоит затевать разговора, лучше уйти.

Сергея наконец-то застал дома. Он сидея во дворе под черемухой за стопиком. Полина хлопотала около него. От Сергея пахло костром, потом, порохом. Вид у него был помятый, усталый и одновременно возбужденный.

Преступников не поймали, хотя они гуляли по району вовсю, с размахом, едва не в открытую, нимало не заботясь о том, что оставляют после себя следы, что по именам и в лицо их уже знают. После первых двух ограблений, о которых Зимин уже слышал, последовали кражи из магазинов в Среднем Китате, Святославке, ТаежноМихайловке, из кооперативной лавки в Петропавловском. «Ниву» вишневого цвета бросили в лесу под Святославкой, сожгли. Без транспорта, однако, не остались: нересели сначала на пятитонку, – позднее на лесхозовский «уазик», выкинув оттуда водителей, а из «уазика» и главного инженера лесхоза. Хорошо, просто выкинули, не пустили в ход ножи и стволы...

Наворотили с лихвой. Однако же, с сегодняшнего дня всевольный их загул заканчивается. Сходило с рук, пока нынче поутру не завалились в избу охотника Лаврентия Нифонтова в его отсутствие и украли ружье. У Нифонтова, кроме двухстволки, еще и карабин в доме хранится.

Не на виду. Вернувшись с рыбалки, и обнаружив пропажу, Лаврентий нагнал грабителей, и когда по первому требованию ружье не вернули, прострелил кому-то из четверых ногу.

Так что теперь, имея в группе раненого, уползти постараются как можно дальше. Главное им– выбраться из района, области, затеряться на оживленной автостраде, а там – кто их будет искать в нынешней неразберихе, особенно если очутятся за пределами России...

– Вот, посмотри, – протянул Сергей мятую бумажку с машинописным текстом. – Ориентировка на одного из них.

«Возраст– 25-30 лет, рост 175 см, волосы черные, прямые, средней длины, глаза темные», – скользнул глазами по строчкам Зимин.

– Все не читай, неинтересно. На особые приметы обрати внимание, – сказал Сергей.

Зимин кивнул.

Он и без того уже, пропустив, во что одет преступник, вчитывался в тщательнейшее описание особых примет, а это были наколки.

"На левом плече – полуобнаженная женщина с кинжалом и стоящий перед ней на коленях мужчина, – говорилось в описании, – у левого локтя – четырехконечный крест с надписью «Рай», подчеркнутой чертой с точкой; на тыльной стороне левой кисти – цветок лилии; на левом предплечье – сердце, пронзенное стрелой, и буква "Z"; на правом – факел; у основания большого пальца – три точки; под коленками – кресты; на правой ступне – надпись «Душа болит о производстве», на левой – «А ноги просятся в санчасть.»

Еще не дочитав до конца, Зимин невольно весело, от души расхохотался.

– А ноги просятся в санчасть, – повторил вслух последние слова. – Мудрено запомнить.

– Ясно, куда его ноги просятся, – сказал Нетесов, делая нажим на слове «его».