Золотой век империи монголов

Получив известие о смерти Мункэ, Хулагу решил вернуться в родные монгольские степи. Он только что одержал одну из самых важных побед в своей жизни, захватив с помощью царя Хетума и его армянских войск город Алеппо (25 января 1260 г.). По данным армянских источников, Хетум, правитель христианского государства, окруженного мусульманскими и про-мусульманскими державами, поставил в монгольское войско, осадившее сирийский город, 40000 пехоты и 12000 конницы.[197] Армянский царь больше опасался мусульман, чем монголов. Несомненно, на решение Хетума оказать помощь монголам повлиял и тот факт, что Хулагу был женат на христианке. Одержав эту победу, Хулагу счел, что достаточно обезопасил свои ближневосточные владения, чтобы отправиться в Монголию на курилтай по случаю выборов великого хана. Он поручил своему заместителю Кит-Буке захватить Дамаск и оставшуюся часть Сирии.

[198] Казалось, монгольскому наступлению невозможно противостоять, и Хулагу решил, что его войска под началом Кит-Буки могут обойтись без его личного присутствия.

Однако эти расчеты оказались ошибочными. Мамлюки, правившие в Египте (и сначала бывшие тюрками-раба-ми, служившими в египетском войске, но в XIII в. захватившие власть), вскоре узнали, что Хулагу ушел на восток, оставив лишь малочисленное прикрытие под командованием Кит-Буки.[199]

Бейбарс, один из мамлюкских военачальников, понял, что им предоставляется прекрасная возможность разгромить ослабленное монгольское войско и тем самым развеять ореол непобедимости монголов, одновременно повысив уверенность мусульманского мира в своих силах.[200] Бейбарс и мамлюкский султан Кутуз отправились в поход на север, чтобы сразиться с армией Кит-Буки. 6 сентября 1260 г. противники сошлись в исторической битве при Айн-Джалуте в Галилее. Монгольские войска, насчитывавшие примерно 10000 воинов, потерпели сокрушительное поражение. Мамлюки использовали тактику ложного отступления, часто с успехом применявшуюся самими монголами.

Вступив в бой, через несколько часов мамлюки стали отходить, и монголы в уверенности, что обратили врага в бегство, бросились в погоню и попали в ловушку.[201] Преследуя отступающий мамлюкский отряд, они внезапно заметили, что со всех сторон окружены мамлюками. К концу дня монгольская армия была уничтожена, а Кит-Бука захвачен в плен и обезглавлен.[202]

Наступление монголов наконец было остановлено.

Получив известие о поражении при Айн-Джалуте, Хулагу спешно двинулся обратно, чтобы отомстить мусульманам, но оказался втянут в столкновение с Золотой Ордой. Он встретил серьезного противника в лице Берке, правителя захваченной монголами России, который под впечатлением от победы мамлюков над войсками ильхана объявил войну Хулагу.[203]

Между тем, поскольку руки Хулагу были связаны войной с золотоордынцами, Хубилай остался с врагами один на один. Будучи вынужден полагаться только на собственные силы, он прежде всего позаботился о том, чтобы оправдать свои притязания на престол и очернить своего младшего брата, изобразив его неправомочным узурпатором. Несомненно, под влиянием своих китайских советников, он изложил свое видение событий в истинно китайском духе. Через месяц после восшествия на престол он выпустил манифест (на самом деле составленный его советником Ван Э), в котором стремился представить себя в роли наследника древних китайских императоров. Он признавал, что, несмотря на, военную мощь монголов, в искусстве управления они не столь преуспели. Для объединения китайского народа и предотвращения бесчинств, которые несет армия Ариг-Буки, необходим мудрый правитель. Эту функцию принимает на себя Хубилай, отмечая, что он всегда выступал защитником добродетели и справедливости и не раз помогал простому народу. Он обещал снизить налоги и облегчить бремя, лежащее на плечах китайцев. Он подчеркивал, что первейшей его задачей будет накормить голодных, но также упирал на то, что он будет править в соответствии с традициями, установленными его предшественниками, тем самым явно обращаясь к сердцам своих китайских подданных. Манифест завершался призывом ко всем воинам и простым жителям, как в его владениях, так, и за их пределами, действовать в интересах империи.[204] Это обращение практически ничем не отличалось от привычных воззваний китайских императоров.