Золотой век Испанской империи

К марту 1547 года, после сражений, продолжавшихся всю зиму, восстание было подавлено. Сотни индейцев были сожжены на кострах; касиков и жрецов, на которых возлагали наибольшую ответственность, всех захватили в плен и казнили. Среди них был и Чилам Анбаль, жрец, заявлявший, что он является сыном Бога. Лишь Чикин-Чиль еще оставался незавоеванным, и проконсул Монтехо послал Тамайо Пачеко, выказавшего себя столь талантливым командиром, чтобы тот привел эту провинцию к повиновению.

Кампания по подавлению восстания была проведена с большей беспощадностью, нежели предыдущие предприятия Монтехо. Даже обычно справедливый Эль-Собрино на этот раз не обошелся без жестокостей: он бросал индейцев собакам и убил нескольких индейских женщин. Однако когда опасность миновала, Франсиско Монтехо-старший прибег к силе закона, чтобы обуздать подобную несдержанность своих военачальников{1209}. Также по окончании мятежа Эль-Собрино созвал к себе оставшихся в живых вождей и обратился к ним с речью, прежде всего заверив их, что намерен править справедливо и на благо всей провинции, а затем спросив, почему они подняли восстание. Те отвечали – без сомнения правдиво, – что ответственность за это лежит на жрецах{1210}.

После этого трое Монтехо всерьез начали кампанию по восстановлению доверия – «завоеванию сердец и умов» – своих подданных-индейцев. Они приглашали вождей в свои дома и выискивали тысячи способов, чтобы добиться их расположения. Фрай Вильяльпандо проповедовал на языке майя об основных ценностях христианства и побуждал индейских правителей отдавать своих детей в христианские школы.

Эта революция в области образования стоит в ряду самых благородных и успешных мероприятий францисканцев; к тому же, у нее не было явных прецедентов в Старом Свете. Предпринятая монахами инициатива имела немедленный успех – несколько крупнейших вождей приняли христианство. После этого Вильяльпандо и Бенавенте отправились в Мани, где основали еще одну такую же школу и монастырь.

Все эти шаги в конце концов привели к установлению на Юкатане политически спокойной ситуации. В Гольфо-Дульсе оставалось несколько сложностей, которые требовалось разрешить – во главе конфликта скорее всего стояли соперники Монтехо, верховный суд «Пограничных территорий» и францисканцы, – однако в конечном счете к 1550 году все проблемы уладились.

Монтехо-падре

, проконсул, заслужил своими действиями на Юкатане высокие похвалы. Так, например, Р.С. Чемберлен, ведущий специалист последнего поколения по эпохе Конкисты, пишет: «…он был великим конкистадором и обладал всеми качествами хорошего администратора. Он мог сражаться, не давая пощады, но мог и вести переговоры. Он мог одновременно быть великодушным и суровым. Он далеко не был безжалостен. Он всегда искал хороших отношений с индейцами»{1211}. В дополнение ко всему, Монтехо также привез на Юкатан сахарный тростник.

Его сноха Андреа дель Кастильо, жена Эль-Мосо, вошла в историю своим замечанием: «Не иначе, как конкистадорой

могу я назвать себя; и множество раз бывало, что выдающиеся женщины моего положения, оказываясь в подобных завоевательных походах, проявляли себя не менее хорошими бойцами, нежели мужчины».

Книга V

Душа индейца

Глава 43

Лас Касас, папа Павел и души индейцев

Я надеюсь, что Император и Король Испании, верховный правитель и господин наш, именем дон Карлос V, начав понимать, какие жестокости и предательства творятся против этих несчастных людей… искоренит неправду и даст исцеление этому новому народу, переданному ему Господом.

Лас Касас, «Уничтожение Индий».

Дорога через Панамский перешеек стала жизненно важным звеном транспортной цепи между Перу и Испанией, лакомой целью для пиратов, – однако долгое время она представляла собой не более чем примитивную верховую тропу, за которой присматривали пятьдесят черных рабов. Постройка и ремонт сорока миль дороги – через горы, покрытые тропическими лесами, через болота и джунгли, в климате, считавшемся одним из самых губительных, – оказались чересчур тяжелым бременем для нового сообщества.