Золотой век Испанской империи

Однако последний не собирался ни от чего отступаться. Он послал в правительство письмо с протестом через своего сына и еще одно – через Гаспара де Эспиносу, лисенсиадо (т. е. окончившего университет юриста) и бакалавра искусств, который был главой городского муниципалитета под началом Педрариаса. Эспиноса был хуэс де ресиденсиа (т. е. судьей, возглавляющим инспекцию) деятельности Бальбоа в 1514 году и не позволял Педрариасу диктовать себе действия. На самом деле он начинал понимать, что Бальбоа был не менее замечательным лидером, чем епископ Кеведо. В 1517 году Эспиноса возглавлял экспедицию на Койбу и убил там тысячи людей{390}

. Историк Дейве говорит, что он был «el mбs cruel y despiadado» (самым жестоким и безжалостным) из испанских военачальников{391}. Тем не менее, позднее ему была пожалована энкомьенда

с индейцами, приведшая его в 1522 году к судебному процессу против государственного чиновника Сальмерона{392}. На следующий год он вернулся в Испанию, чтобы свидетельствовать перед судом об ущербе, нанесенном Педрариасу экспедицией Хиля Гонсалеса.

Педрариас отрядил Франсиско Эрнандеса де Кордобу{393} в Никарагуа и Коста-Рику, чтобы вступить во владение этим регионом. Эрнандес де Кордоба – возможно, дальний родственник Гран Капитана

[58], носившего то же имя, – прибыл в Индии в 1517 году. Следуя контракту, заключенному между Педрариасом, казначеем Панамы Хуаном Тельесом и Эрнандесом де Кордобой, и засвидетельствованному другими конкистадорами, последний отправился в путь на корабле в 1524 году. Он и его люди достигли берега Коста-Рики к югу от Никарагуа, высадившись в местечке Урутина в заливе Никойя, примерно там, где годом раньше Гонсалес де Авила делал остановку со своей экспедицией. Эрнандес де Кордоба основал несколько городов – например Бруселас (названный в честь Брюсселя) возле Пуэнте-де-Аренас, Гранаду на озере Никарагуа, возле индейского поселения Халтеба, Сеговию и Леон-ла-Вьеха, который вскоре станет столицей новой колонии. Среди первых тридцати испанцев, поселившихся там, были люди, которым предстояло блестящее будущее в Перу, такие как Себастьян де Белалькасар и Эрнандо де Сото, ставший главой правления нового города. Среди этой изолированной группы испанцев царила полная неуверенность относительно северной границы их колонии: кого они должны были победить, чтобы утвердить свой «независимый» режим? Олида? Гонсалеса де Авилу? Альварадо? Самого Кортеса? Или, возможно, Педро Морено – фискала из Санто-Доминго, который был послан в Центральную Америку от имени верховного суда этого города, чтобы выяснить, где именно находятся эти и другие отправленные туда конкистадоры?

Эрнандес де Кордоба слышал, что Гонсалес де Авила планирует вернуться в тот же самый регион Центральной Америки с еще одной экспедицией. На самом деле тот уже вернулся в Гондурас вместе со своим другом Андресом Ниньо и поселился в Пуэрто-де-Кабальос, надеясь доказать индейцам, что испанцы не умирают. В скором времени они вошли в контакт с Эрнандесом де Кордобой, и две маленькие испанские армии разыграли два ожесточенных сражения, в которых погибли восемь испанцев и тридцать лошадей.

Эрнандес де Кордоба нажимал на органы правления основанных им поселений, чтобы те признали его своим губернатором. Его попытка узурпировать власть была принята не всеми; в особенности противодействовал ей Эрнандо де Сото, блестящий наездник родом из Хереса-де-лос-Кабальерос (того же города, в котором увидел свет Бальбоа), женившийся на дочери Педрариаса – Исабель. Вследствие этого родства Сото считал действия Эрнандеса де Кордобы пагубными. Кордоба заключил Сото в тюрьму, но друг последнего, Франсиско де Компаньон, освободил его, и оба отправились обратно, чтобы пожаловаться Педрариасу. Тот незамедлительно снарядил экспедицию для захвата озера Никарагуа. Для того поколения конкистадоров это озеро казалось «Божьим парадизом», говоря словами Лас Касаса, которого восхищали не только прекрасные темные воды, но и богатая черная почва вокруг, и длинная цепочка вулканов, протянувшаяся вдоль моря.

Так несколько весьма могущественных людей пытались утвердиться на чересчур маленьком для них клочке Центральной Америки; но вскоре им предстояло отыскать путь если не к счастью, то к процветанию и развитию. Тем не менее, Педрариаса, который, несмотря на пожилой возраст, оставался одинаково жесток и к своим соотечественникам, и к индейцам, казалось невозможным как-либо устранить.

Политические процессы в Центральной Америке в конце 1520-х годов являлись основным фактором в подготовке завоевания Перу. Большинство действующих лиц этой драмы впервые обнаружили себя в событиях, произошедших в Панаме и Дарьене – в частности, такая энергичная личность как Франсиско Писарро.