Золотой выстрел

– Молодец. Тогда вот что, дорогой Олег Борисович. Не сочти за труд, чисто по-товарищески, сбегай в Столешников, на вот тебе сотню, да купи там красивую розу. Поярче, попышнее, понял? Сегодня у нашей Клавдии Сергеевны, кажется, что-то вроде именин. Когда пойдем к Константину Дмитриевичу, ты ей и вручишь. С поздравлением. Женщины очень ценят наше внимание. А тебе, как я понимаю, надо будет сегодня же, ночным, отправиться в Питер и принять это дело к своему производству. Этот самый Варавва, по моим сведениям, старый знакомец президента Буланова. Вот и делай выводы…

Когда Олег ушел, Турецкий позвонил Меркулову и сказал, что через двадцать минут готов зайти к нему с предложением. Меркулов пробормотал в трубку нечто похожее на «угу».

Клавдия Сергеевна имела вид независимый и неприступный. Как, впрочем, каждая уважающая себя секретарша большого начальника.

Но когда Олег Левин достал из-за спины огромную пунцовую розу на полутораметровом стебле и протянул ей, она вмиг и сама превратилась в подобие этой прекрасной розы.

– Боже! – воскликнула она. – Красота какая! Это кому же?

Вопросик был наивным до дикости.

– Вам, дорогая Клавдия Сергеевна! – Олег, оказывается, мог быть учтивым до умопомрачения, а его вежливый полупоклон ну просто умилял.

– В честь чего? – окончательно изумилась Клавдия.

– Александр Борисович, – Олег чуть склонил голову в сторону Турецкого, застывшего позади него в позе Наполеона, посетившего Поклонную гору, – сказал, что у вас именины…

– Именины сердца, – слегка уточнил Александр Борисович в ответ на стремительный взгляд Клавдии. – Разве не так?

Ах, женщины! Да все они прекрасно понимают и все видят…

– Благодарю вас, Олег Борисович… – продолжала цвести Клавдия Сергеевна. – И вас тоже, Александр Борисович. Пожалуйста, проходите, Константин Дмитриевич ждет вас. Кофе выпьете? Или чаю?… Ах, какая роза! Ну мужчины!

Последняя фраза была произнесена так, что Турецкий понял: Клавдия простила и его, и всех остальных мужиков надолго. Если не навсегда.

За долгие годы совместной работы в прокуратуре Меркулов и Турецкий привыкли понимать друг друга не только с полуслова, но и с полунамека. Поэтому, когда Александр вместе с Олегом вошли в его кабинет, он несколько удивленно посмотрел на Левина, перевел взгляд на Турецкого и вопросительно поднял брови. Турецкий молча кивнул. И на этом завершился их молчаливый диалог.

– Присаживайтесь, – показал на стулья по другую сторону огромного письменного стола Константин Дмитриевич. – Значит, ты так считаешь, Александр Борисович?

– Полагаю, лучше Олега никто с делом не справится.

– Это хорошо. Наши соображения совпали… Олег Борисович, вы уже в курсе, что сегодня вам придется выехать в Санкт-Петербург?

– Александр Борисович…

– Ну да, ну да…– Костя поднял указательный палец, вероятно, для того чтобы подчеркнуть особую важность задания, но ему помешал звонок внутренней связи.

Он снял трубку, потом оглядел присутствующих, странно поиграл бровями и ответил:

– Ну хорошо, я не возражаю.

Отворилась дверь его кабинета, и Клавдия Сергеевна внесла большой поднос с расставленными на нем чашечками кофе и подстаканником со стаканом, в котором был заварен темно-красный чай – специально для Меркулова. На тарелочках лежали печенье и конфеты, горка сахарных кубиков. Все это Клавдия торжественно водрузила на круглый стол в углу большего кабинета, как бы предлагая всем перейти от служебной к более непринужденной обстановке. После чего удалилась с победоносной улыбкой на лице.

Проводив ее недоуменным взглядом, Меркулов спросил:

– Чего это с ней? – но посмотрел при этом на Турецкого. Тот, естественно, пожал плечами, ухмыльнулся, тут же спрятав улыбку:

– Может, просто настроение хорошее… Опять же… бабье лето. Это так называется, Олег? Или, наоборот, бабья весна?

Левин лишь пожевал пухлыми губами и ничего не ответил. Меркулов окинул их подозрительным взглядом, наверняка подумал о чем-то приятном, потому что сказал:

– Ну ладно, пойдем попьем чайку-кофейку, – и поднялся из-за своего стола…

Разговор продолжился.