Золотой жук мисс Бенсон

Первым делом Марджери взялась за ту часть мула, которая, как ей казалось, имеет к нему наименьшее отношение: за кожаное седло. Но как только она подняла одну ногу и попыталась сесть в седло, оно тут же соскользнуло со спины мула, и она рухнула в реку. Вдобавок к нанесенному оскорблению проклятый мул еще и дополнительно водой ее обрызгал.

– Ха-ха-ха! – заливался погонщик.

Выбора у Марджери не оставалось; подпрыгнув, она легла поперек седла – голова и руки свисают по одну его сторону, задница и ноги по другую, – погонщик снова ударил мула, и тот резво скакнул вперед. Марджери изо всех сил старалась удержаться у него на спине. Потом, цепляясь руками, сумела как-то подтянуть ноги и в итоге оказалась в относительно вертикальном положении.

Никто, будучи в здравом уме, не сказал бы, что Марджери родилась в седле. Однако из всего того, что было связано с ездой на муле, ее особенно сильно пугало именно ожидание неожиданного конца. И она, обхватив мула руками и ногами и буквально прильнув к его крупу (а он при этом то и дело лупил ее хвостом по голове!), понимала, что больше никогда в жизни на мула не сядет. Никогда в жизни ни одного из этих животных даже не погладит, не угостит кусочком сахара. Но вот они уже вошли в воду, впереди был ясно виден противоположный берег, и Марджери решила, что самое страшное позади, когда мул решил: раз уж ему так весело в компании этой тетки, так он, пожалуй, ее еще и искупает. И проклятый мул вместо того, чтобы двигаться прямо к берегу, остановился и начал плавать кругами, гребя по-собачьи и окатывая брызгами висевшую на нем Марджери. Инид уже успела выбраться на противоположный берег и даже слезть со своего мула и теперь вместе Глорией ждала, когда мул Марджери прекратит свои забавы. Джип тоже был благополучно переправлен через реку и стоял на берегу; вода стекала с него ручьями.

Марджери вдруг вспомнилось, как Барбара однажды сказала ей: «Ну, если считаешь, что я с тобой слишком строга, то лучше еще разок хорошенько подумай. А я просто не буду тебя замечать, пока ты не доешь овощи».

И Марджери решила притвориться, будто вовсе не замечает выкрутасов мула. Она сказала ему – хотя он, скорее всего, не понимал по-английски, но ей это было безразлично, она уже совершенно отчаялась: «В общем, ты можешь плавать сколько угодно, мне все равно», – и изобразила на лице полнейшее равнодушие, даже скуку. И даже стала что-то насвистывать.

И мулу осталось только сдаться. Он сразу перестал крутиться в воде и потихоньку побрел к берегу.

* * *

До Пума они добрались, когда было уже совсем темно. Небо было сплошь усеяно яркими звездами. Марджери до тех пор барабанила в двери кафе, пока в окне не появился его хозяин, заспанный и смущенный. Его жена, собственно, и предложила в итоге план дальнейших действий. («Я и не знала, что у него есть жена», – с удивлением заметила Инид.) У одного из их приятелей, оказывается, имелась рыбачья лодка. И если через двадцать четыре часа Марджери сумеет «в полной боевой готовности» оказаться на берегу залива – поскольку завтра днем ожидается резкое ухудшение погоды, – то этот рыбак сумеет под покровом ночи вывезти их с острова. Правда, для багажа места в лодке будет не особенно много. Но, так или иначе, он поможет им покинуть Новую Каледонию.

Чтобы хоть как-то расплатиться, Марджери предложила этой милой паре карманный путеводитель преподобного Хораса Блейка. Больше у нее практически ничего не осталось.

– Ха-ха-ха! – заливалась жена хозяина кафе, тыча пальцем в картинки. – Comme c’est drole![41]