Золотой жук мисс Бенсон

Из школы она также получила письмо. В нем директриса лишь слегка коснулась темы похищенного огнетушителя и нагрудных спортивных повязок с номерами, однако потребовала незамедлительного возвращения бутсов для лакросса, принадлежащих завучу. Она также сообщила Марджери, что, поскольку та «стала красть чужую обувь», в ее услугах в качестве преподавателя домоводства школа больше не нуждается.

Впрочем, странное безумие, овладевшее Марджери в учительской, давно прошло без следа, и воспоминания о нем вызывали у нее лишь нервную паническую дрожь. Господи, что это на нее тогда нашло? Зачем она украла чужие ботинки? Она ведь тогда не просто сбежала из класса и из школы – она ушла с работы, сделав возвращение туда абсолютно невозможным. В тот день она, едва добравшись до дому, сразу же спрятала проклятые ботинки под матрас, чтобы уж точно больше их не видеть, но разве так легко спрятать что-то от самой себя? Тогда уж, по крайней мере, нужно находиться вне того помещения, где это спрятано. В общем, позабыть об украденных ботинках Марджери оказалось не легче, чем о том, что у нее две ноги. Несколько дней она провела в каком-то странном оцепенении, едва осмеливаясь пошевелиться. Это все они! – думала она. Надо от них избавиться. И она решила отослать ботинки в школу по дороге в кондитерскую «Лайонз», однако работница почты потребовала показать, что внутри посылки, и тут уж у Марджери окончательно сдали нервы. Она схватила посылку, развернулась и пошла прочь. Как раз в этот момент небеса словно разверзлись и полил такой дождь, что одна из ее дряхлых коричневых туфель окончательно развалилась. Теперь она попросту болталась у нее на ноге, хлопая на ветру. Да к черту все это! – решила Марджери.

И надела новые ботинки.

* * *

Но тут возникла новая проблема. Оказалось, что даже днем в среду в кондитерской «Лайонз Корнер Хаус» полно народу. Во всяком случае, куда больше, чем ожидала Марджери. Складывалось впечатление, будто всем жительницам Лондона вдруг захотелось выпить чаю именно там, и все они, словно сговорившись, надели коричневое. Марджери заняла столик у окна, положила перед собой путеводитель и список вопросов и почувствовала, что от волнения у нее совершенно пересохло во рту, а язык стал жестким, как наждак, и страшно неповоротливым. Короче, она едва способна была говорить, когда вдруг услышала:

– Мисс Бенсон?

Она так и подскочила. Рядом с ней стоял первый кандидат. Она и не заметила, как он подошел к ее столику. Он был высокий, с нее ростом, но ужасно тощий, кожа да кости, а голова выбрита так, что просвечивала белая кожа на черепе. Явно демобилизованный, но старая форма висела на нем, как на вешалке.

– Мистер Мундик, – представился он.

Марджери никогда не принадлежала к числу женщин, нравящихся мужчинам. Впрочем, она и женщинам-то не особенно нравилась. Чуть замешкавшись, она протянула Мундику руку для рукопожатия, но он уже и без приглашения начал садиться – все вместе это выглядело как танец, который с самого начала явно не заладился, – и в итоге она нечаянно ткнула ему протянутой рукой прямо в ухо и, видимо, довольно ощутимо.

– Вам нравится путешествовать, мистер Мундик? – задала она свой первый вопрос, краем глаза заглядывая в блокнот.

Он сказал, что нравится. И сообщил, что служил в Бирме. А потом оказался в лагере для военнопленных.

Когда он вытащил и показал Марджери свой паспорт, она была потрясена. С фотографии глядел огромный, прямо-таки здоровенный молодой мужчина не старше тридцати, с бородой и густыми вьющимися волосами, а сейчас напротив нее сидел какой-то ходячий скелет. Казалось, у нынешнего мистера Мундика даже глаза слишком велики для его невероятно исхудавшего лица; и сам он настолько отощал, что кости буквально торчали сквозь кожу. И потом, он показался Марджери ужасно нервным: даже в глаза ей толком смотреть не мог, да и руки у него все время тряслись. На самом деле только эти его трясущиеся руки, пожалуй, и принадлежали тому человеку на фотографии. Настоящие крупные мужские руки размером чуть ли не с байдарочные весла.

Марджери вежливо перевела разговор на жука и, вытащив карту Новой Каледонии, которая от старости стала уже прозрачной на сгибах, указала мистеру Мундику на самый большой остров – длинный и узкий, чем-то похожий на скалку. «Этот остров называется Большая Земля», – пояснила она, стараясь говорить медленно и очень отчетливо: почему-то ей казалось, что мистер Мундик с трудом ее понимает. Затем она поставила на верхнем, самом северном, конце острова крестик и сказала: «Я полагаю, что жука мы найдем вот здесь».

Вообще-то она надеялась, что этот Мундик проявит хоть какой-то энтузиазм. Ей и улыбки было бы достаточно. Но он даже не улыбнулся. Наоборот, он как-то нервно потер руки – точнее вытер их о штаны – и заявил: «Там же наверняка полно змей!»