Золотые эполеты, пули из свинца

…Положение, в котором по стечению обстоятельств оказались два поручика – Голицын и Щербинин, – было весьма непростым. Спрыгнуть с подножки штабного вагона им удалось перед самой станцией, хорошо еще, что бронепоезд пятился задом и приличную скорость набрать не мог. Спрыгивать раньше было безумием: тогда они попали бы под пули тщетно пытавшихся догнать состав босняков, которых Хейзингер бросил на произвол судьбы. С тремя короткими стволами против двух десятков винтовок недолго бы Голицыну и Щербинину оставалось жить. Но и въехать на подножке в Збараж было ничем не лучше: тогда они попадали бы в теплые объятия станционных жандармов и оставшихся босняков поездной обслуги. С теми же последствиями.

Пришлось прыгать на ходу. Это бы ничего страшного, но, спрыгнув, они оказались вдвоем, оторвавшимися от основных сил своего отряда, с которыми остался Гумилев.

И теперь они, мокрые после ночной грозы, прятались на задворках станции, наблюдая за перемещениями бронепоезда по запасным путям. Подобраться к нему ближе не было никакой возможности: территория станции охранялась усиленными патрулями. Это полковник Хейзингер расстарался.

Правда, двух русских трудно было обнаружить среди скопища мрачноватого вида амбаров, складов, пакгаузов, деревянных контейнеров, штабелей досок и ошкуренных бревен, пирамид мешков, бочек и ящиков.

Пробираясь по этому лабиринту, к тому же густо заросшему громадными лопухами, лебедой и бурьяном, они незаметно подкрались почти к той самой загадочной цистерне, которую Хейзингер приказал оттащить на задние пути и подлатать. Найти ее в путанице рельсовых переплетений никакого труда не составило: как ни маскируй цистерну под санитарный вагон, она продолжала источать неописуемое зловоние – гниль, тухлятина, желудок выворачивает. И захочешь – не ошибешься.

– Это точно был он, Хейзингер! – с уверенностью сказал Сергею Щербинин. – Я его через щель в окне вагона мельком увидел.

– Это утешает, – философски заметил Голицын. – Хуже было бы, если бы мы гонялись за призраком.

– Надо же, какой негодяй! – с яростью продолжал Щербинин. – Видите, он послал солдат затыкать дыры в своем ночном горшке на колесах. Они же могут заразиться! И гражданские под угрозой… Надо бы предупредить…

– И как вы, граф, собираетесь это сделать? – угрюмо поинтересовался поручик. – Так вот просто выйти на середину перрона и громко заявить, что полковник – редкостный мерзавец и любимый пособник Сатаны? Я понимаю и разделяю ваши чувства и вашу обеспокоенность, но не стоит зарываться, пытаться откусить кусок шире пасти. Можно ведь и челюсть вывихнуть, а то и задохнуться от жадности. Мы не должны забывать о главной задаче – захватить бронепоезд и самого Хейзингера. Тогда все побочные задачи решатся сами собой.

– Захватить бронепоезд? Вдвоем?

– А почему нет? Два умных и решительных человека много чего могут. У меня сложился некий план. Он, конечно, отдает авантюрой, но… Вот, послушайте.

– Знаете, князь, – сказал Щербинин, внимательно выслушав Сергея, – то, что вы придумали, – это в самом деле чистейшей воды авантюра, причем совершенно безумная по наглости. Именно поэтому она имеет ощутимые шансы на успех. Что ж… Назвался кошкой – изволь мяукать. И мышей ловить. Глядишь, изловим мы с вами эту мерзопакостную мышь!

– Вашими бы устами да мед пить, – усмехнулся Голицын. – Не будем терять времени, у нас его мало. Лишь бы Хейзингер не смылся вместе со своим ночным горшком!

Не смылся! Латание пробитой цистерны затянулось: босняки нутром чуяли, что с ней дело неладно, солдат приходилось чуть ли не пинками гнать к дырявому «ночному горшку», а стоило надзирающему за ними Ванчуре отвлечься, как босняки мгновенно разбегались. Хоть расстреливай их! Словом, не ремонтные работы, а сущее наказание.

Тем временем подъездные пути заблокировали два воинских эшелона; теперь для того, чтобы вновь прицепить цистерну к бронепоезду, пришлось бы изрядно поманеврировать. Хейзингер позеленел от злости, но ничего поделать не мог, а минуты утекали, сливаясь в часы…

Сергей Голицын прекрасно знал унылый быт гарнизонов, расквартированных в таких местечках, как Збараж. Попавшие в прифронтовое захолустье офицеры – без разницы, русские, австрийские или немецкие – дуреют от скуки и безделья. Многие из них ищут развлечений подоступнее: пьянка с утра до вечера, карточная игра, дамы легкого поведения и прочее в том же духе. К тому же через станцию идет военный транзит: какие-то части следуют на фронт, какие-то убывают на переформирование. Эшелоны с войсками иногда сутки стоят на путях, и что прикажете делать господам офицерам? Особенно когда позади, пусть на время, все прелести передовой? Пускаться во все тяжкие: тут не стреляют, музычка в «буфете» играет, выпивкой можно разжиться и дам весьма легкого поведения – как собак нерезаных!