Золотые камни (СИ)

Без малейшего чувства сострадания Брентер наблюдал, как араниец упал на каменный пол и бьется в агонии. И он принял свой второй облик — облик Мрачного Жнеца, и его руки, ставшие на время тонкими и костлявыми, выскользнули из оков. В них появилась коса.

Сделав свое дело, Повелитель Смерти оглянулся на хитрую Эльзу, выглядывающую из коридора.

— Я знаю, зачем ты пришел, о, благородный Райтон, — шепнула она. — Я счастлива с моим мужем и у меня через несколько месяцев родятся двое детей. Только забери маленького Стефана в Фиалам. Мой бедный племянник хотел бы этого.

Брентер подумал и согласился, хотя ему было жалко Стефана. Полукровка, сын жителей враждующих стран, да еще и незаконнорожденный… непросто придется этому мальчику. Но так он хотя бы частично исполнит приказ императора.

Чтобы выбраться из дома незамеченным, ему пришлось переодеться в форму аранийского солдата, и следовать за Эльзой шаг в шаг. Она отдала ему спящего Стефана — маленького, рыжеволосого, беззащитного, и попросила отвезти в Фиалам, к его бабушке, Майн Хансон.

— Хорошо, я так и сделаю, — растерянно ответил Брентер, мысленно пытаясь представить, как объяснит случившееся императору и Хансонам.

Но Повелители Смерти не отступают перед трудностями, но мог отступить и он. Тем более, что даже на западе Фиалама он будет ближе к императрице Ольме, чем здесь, на чужбине. Хотя бы ради этого следовало забраться на коня, прижимая одной рукой к груди крепко спящего ребенка, и отправиться в путь.

Возможно, в последний путь за его жизнь.

Глава 17. Рождение беды

Летом тринадцатого года первого кватриона от основания Фиаламской империи на свет появилась мертвая девочка.

И только Повелительница Жизни знала, что ее любимая крошка со светлыми кудряшками и большими карими глазами на самом деле жива. Она смотрела прямо в душу, протягивала к матери руки и почти не плакала.

Когда это случилось, император был в отъезде. Императрица же этому только радовалась. Не следовало Сету Ариасу видеть эти темные глаза девочки, унаследованные от соперника. Конечно, все могло быть иначе. Брентер Райтон мог бы радоваться появлению на свет своей дочери, улыбаться и нежно обнимать жену Ольму. Но сейчас ей, коварной женщине, изменившей самому императору и своей стране, приходилось быть довольной и этим исходом.

— Посмотрите, госпожа! — Флавия радовалась, как дитя. — Она так похожа на вас!

— Похожа… — прошептала Ольма, и на ее глазах появились слезы. — Отнеси ее южанкам, пусть отвезут в Эн-Мерид…

— Но она же новорожденная, госпожа… Она не выживет в дальней дороге.

— С кормилицей выживет, — выдавила из себя Ольма, пытаясь быть безжалостной и циничной. — Здесь она точно обречена.

Флавия шмыгнула носом, но послушно завернула младенца в простыню и унесла прочь.

Потом к ней пришел сам Падший. Один, без Миритов. Ольма лежала на кровати, завернувшись в свой хитон, и глядела на него спокойно, без злобы и обиды. Она давно приняла свою непростую судьбу и надеялась лишь на то, что ее дочери дадут пожить без страданий. Ведь младенец совсем ни в чем не виноват.

Падший смотрел на нее свысока, скрестив на груди руки. Совсем, как карающий Страж.

— Поздравляю тебя, Ольма Ариас, — его голос звучал тихо, надменно, почти угрожающе. — Сегодня ты спасла мир Акеман от погибели.

Она позволила себе язвительную улыбку, несвойственную ее кроткому нраву.

— Разумеется, о, Падший. Ведь я же — сама Жизнь.

— Я внушил всем слугам — от главы стражи до последней помощницы повитухи — что девочка родилась мертвой. Твоя комнатная девка отправится вместе с ребенком в Эн-Мерид.

— Что, даже не свернешь ей шею?

— Мне незачем, — спокойно объяснил Подменыш. — Это твоя забота, чтобы она молчала. Я всего лишь делаю основу для этого.

Ольма не поверила его лживым словам. Не будь ему дела до происходящего, он бы не приказывал Миритам схватить Брентера, не выносил бы им обоим суровый приговор, и не суетился бы здесь, нанося морочную пыль на умы людей.

Но она ничего не сказала Падшему об этом. Лишь задала давно тревожащий ее вопрос:

— Что с Брентером?

— Не тревожься, милая. У твоего любовника родился сын.

Сердце пропустило удар. А она и забыла про Селму, простушку из западной деревни! Брентер выжил в Арании, вернулся к ней, и они будут вместе растить общих детей. А ей, Ольме, предстоит коротать остаток дней с императором… нелюбимым… ненавистным… постылым… Главное — не разрыдаться от этой мысли, не поддаться отчаянию! Она должна жить ради себя, ради маленькой девочки, которую вот-вот увезут на юг страны.

— Я назвала ее Филлис, — прошептала женщина чуть слышно. — Пусть ее так зовут в приемной семье.

Падший безразлично кивнул.

— Как тебе будет угодно. Знай только, что ей не суждено стать ни Жизнью, ни Смертью.

— Я буду рада, — Ольма смахнула с глаз набежавшие слезы, — если она проживет долгую и счастливую жизнь без магии.

Снова кивнув, Падший быстро исчез, растворившись в жарком летнем воздухе. Грешная императрица осталась одна.