Золушки нашего Двора

– Привет-привет твоей несравненной мудрости, Сатанис Крейский! – кивнула она. В голосе не было насмешки, лишь уважение равного к равному. – Чему или кому обязана видеть тебя в такой полный хлопот день, как сегодня?

– Мне стоит спросить об этом у тебя, Никорин, – проскрипел старик, устало потирая тонкими пальцами коричневые припухшие веки. – Ничего не желаешь мне сказать?

Ники удивленно приподняла брови:

– А должна?

– Думаю, да! – кивнул архимагистр Крей-Лималля. – Ну, если ты такая недогадливая, я подскажу. Лишь одно слово: Версей.

– У меня там свидание? – живо заинтересовалась архимагистр Ласурии. – И кого из тридцати сыновей или пятидесяти внуков ты пришлешь для встречи со мной?

– Пятидесяти трех, – ворчливо уточнил Сатанис. – За то время, что мы не общались, появились еще два мальчика и девочка.

– Мои поздравления! – искренне рассмеялась Ники. – Обожаю жизнь во всех ее проявлениях!

– И потому развеяла в прах кусок моей родной земли? – вкрадчиво поинтересовался старик, блестя черными глазами из-под белоснежных бровей.

– О чем ты? – перестав смеяться, посерьезнела она. – Что ты такое говоришь, Сатанис? Неужели до тебя не дошли слухи о моей тяжелой болезни?

– Так ли та была тяжела?

– Не передать словами, как я мучилась! Лежала пластом, ничего не ела…

– Ты действительно похудела, Ники! Женщине твоего возраста следует тщательнее следить за своим здоровьем!

– Пресвятые тапочки, как я рада, Сатанис, что, несмотря на почтенные годы, ты сохранил ясность ума и точность формулировок!

Оба замолчали, разглядывая друг друга с выражением глаз пауков, посаженных в одну банку.

– Ну хорошо, – вздохнул Крейский архимагистр, – начнем еще раз! На Версейском плато, неподалеку от границы с Ласурией, давеча случился катаклизм – обрушение одной из гор в пустоты недр…

Он замолчал и выжидающе посмотрел на Ники.

– Ох уж эти подземные источники! – подала та реплику. – Размывают, понимаешь, карстовые породы, образуют каверны! Опасное дело, Твоя Мудрость, оказаться рядом с таким местом!

– Вот и я размышляю на досуге, какие силы могли сотворить подобное, кроме сил природы? – криво усмехнулся Сатанис.

– Никакие! – твердо ответила Ники. – Природа всегда разрушает то, что представляет для нее опасность! По всей видимости, то место стало слишком опасным… для всех!

Архимагистр подался вперед, разглядывая собеседницу. Казалось, еще немного – и он проткнет зеркало носом и вывалится прямо в Золотую башню.

– Ты в этом уверена, Никорин? – наконец спросил он. – Дурные места лучше не тревожить!

– Если дурные места не тревожат людей! – отрезала Ники. – Нам всем стоит беспокоиться, Сатанис… Нам всем!

Старик откинулся на спинку кресла. Темные пальцы тревожили почерневший от времени медальон в виде головы крейской кобры с раздутым капюшоном. Ники знала, что эта покрытая патиной «безделушка» с давно потускневшими зелеными глазами-камнями являлась одним из мощнейших артефактов Вечной ночи, которые даровали владельцу невиданную силу и нескончаемые годы. Для человека трехсотлетний старец прожил слишком долго… Для Сообщающегося Сосуда, каким была сама Ники, слишком мало!

– Ты в этом уверена? – повторил Сатанис. Смуглая до черноты кожа, темные пальцы, глаза цвета полуночи… Не человек – сумрак!

Ники кивнула, не отводя взгляда. Каждый из них перегрыз бы другому глотку и вырвал сердце за свою родину, но существовала опасность, перед которой меркла вражда двух государств. И Крейский архимагистр об этом знал.

– Не думай, что я чувствую благодарность к тебе, Никорин! – поморщился Сатанис.

– Никогда, – покачала головой та и потянулась, позволяя алой коже брючного костюма соблазнительно очертить фигуру. – Но я тешу себя надеждой, что смотреть на меня для тебя – удовольствие!

– Такую, как ты, усмирить – честь для любого мужчины, – усмехнулся собеседник, на мгновение становясь моложе и привлекательнее. – Твое счастье, Ники, что мне это уже не нужно!

– Это – твое счастье! – лукаво улыбнулась та. – До новых встреч, Сатанис! Добрых улыбок и теплых объятий Твоей Мудрости!

Архимагистр Крея молча прижал ладонь к сердцу в знак почтения.

Зеркало померкло.

– Умный ублюдок! – пробормотала Ники, прищурившись.

За много дней пути от нее Сатанис Крейский с раздражением спрятал ладони в рукава свободного одеяния и прошипел:

– Красивая сука!

* * *

Дрюня торжественно водрузил на стол в королевской гостиной пузатую бутыль.

– Достал, братец! Ароматная, десять лет выдержки!

– Не может быть! – король, чинно сидевший на диване с книгой в руках, рывком поднял тяжелое тулово. – Ласуровка? Настоящая?

– Самая настоящая!

– Где раздобыл? Я же запретил ее гнать аккурат во время войны!

– Так я тебе и скажу, – надулся шут. – С тебя станется и ту лавочку прикрыть! И вообще, ты мне должен золотой!

– За что? – изумился Редьярд, хлопая по карманам. Не найдя монеты, рванул золотую пуговицу с обшлага камзола, кинул Дрюне.

Тот ловко поймал, кивнув на бутылек.

– За нее, родимую! Давай-ка я смотаюсь на кухню, наберу подносик еды, и мы с тобой посидим, как в старые добрые времена… Кроме того, ты мне обещал рассказать кое-что!