Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы.

— Коммунист при всех обстоятельствах должен оставаться коммунистом! — напирает Прокофьев. — Я предлагаю вам ответственный участок работы — в столовой. Считайте это партийным поручением!

— Слушаюсь! — радостно соглашается бывший старлей.

Еще бы! Столовая — это вам не «вождение тачки» с кирпичами…

Распределение этапа закончено, но на столе еще два личных дела.

— Каракашвили… Саркисян… — читает Медведь.

— В шизо… — сообщает зам по оперработе. — Отказались от чистки картофеля, а Саркисян требует отправить его в Армению.

— Пусть считает нашу Мелгору Араратом, — хмыкает Медведь. — Мамбетов! Возьмешь обоих к себе.

Начальник пятого отряда капитан Мамбетов возмущенно вскакивает:

— Владимир Андреевич! У меня этих «зверей» уже пол-отряда! Всю шваль ко мне, а кто план выполнять будет?

— Ничего. Перевоспитаешь…

Мамбетов обреченно вздыхает.

У него один из самых сложных отрядов, но Колька Мамбетов справляется. С нарушителями дисциплины, отказчиками от работы разбирается лично. Для этого в кабинете у него хранятся кожаные перчатки.

— Смотри, займется тобой прокурор… — предупреждает Кольку начальство, но официальных жалоб на рукоприкладство от заключенных не поступает.

Несмотря на своеобразные методы воспитательного воздействия в отряд к нему идут охотно. «Мужиков»-работяг в обиду он не дает. У Мамбетова легче всего попасть на досрочное освобождение, на «химию». Он вовремя подготовит документы в суд, поможет написать слезливую «помиловку». А насчет рукоприкладства… Помню, привел он как-то на освидетельствование в санчасть пьяненького зека из своего отряда. Медики подтвердили — действительно пьян.

— Николай Давлетович! — взмолился зек. — Не «вешайте» взыскания! У меня через месяц срок на «химию» подходит. Лучше морду набейте!

— Ладно! — согласился отрядный и, взяв за шкирку раскаявшегося зека, поволок в отряд — на «разборки».

На все виды досрочного освобождения из колонии требовалось решение прокурора и суда. Если в личном деле осужденного оказывалось постановление о злостном нарушении режима — суд отказывал в досрочном освобождении. Так что, если и впрямь виноват, лучше получить неофициально по морде, чем «париться» в зоне лишние годы.

Кому-то покажутся дикими и возмутительными подобные «методы», но колонийская жизнь — особая. Добро и зло в ней часто меняются местами, превращаясь в свою противоположность.

4

Начальник отряда в колонии — должность самая непрестижная. Понимая это, эмвэдэшное руководство повысило «отрядным» денежное содержание, потолок звания до майора — но все попусту.

Начальник отряда отвечает практически за все — режим, выполнение производственного плана, санитарное состояние жилых помещении, наличие у всех подопечных обмундирования, постельных принадлежностей. Он должен вести, по крайней мере на бумаге, постоянную индивидуально-воспитательную работу, организовывать художественную самодеятельность, проводить политзанятия, переписываться и встречаться с родственниками заключенных, оформлять документы на досрочное освобождение, а иногда — женить или хоронить зеков…

С учетом того, что в среднем отряд насчитывал около ста двадцати заключенных, перспектив успеть переделать все вышеперечисленные дела и еще десятки других у «отрядника» практически не было.

В те годы на Мелгоре было десять отрядов. Один составляли старики-инвалиды и «хозобслуга» — заключенные, работавшие по обеспечению жизнедеятельности зоны — повара, кочегары, банщики. Еще один отряд — «бесконвойники», которые работали без охраны за пределами эоны. В их число входили, как правило, зеки «солидные», досиживающие свои сроки, не нарушающие дисциплину, специалисты — шоферы, трактористы, электрики, сантехники, связисты и прочий необходимый для жизни поселка люд.

В конце семидесятых годов чья-то светлая голова объявила мелгоровскую колонию зоной, специализированной по лечению туберкулеза. И потому сюда согнали «тубиков», осужденных на усиленный режим, со всей области. В то время зеков, больных туберкулезом легких, содержалось в колонии более трехсот. Для изоляции здоровых их разделили на два отряда. Один практически полностью лежал в стационаре — около ста пятидесяти больных активным туберкулезом легких — с кавернами, кровохарканьем, «бацилловыделением» и прочими симптомами цветущего туберкулеза.

Вторая половина — «неактивные тубики», работали в швейном цехе. Шили рукавицы, халаты, спецодежду.

Остальные отряды — «здоровые» — трудились на кирпичном заводе.