Зона поражения (СИ)

Они опять полезли вниз. Что за маньяк строил эти лестницы? Никакие колени не выдержат. На втором этаже было много дверей. Васенька исполнительно объясняла:

— Слева — братские кельи, справа — сестринские. Туалеты — вот, душ тут. У вас все удобства в келье.

— Это за какие такие заслуги? — удивился Кирилл.

Он думал, их с Александром опять запихнут в общую, чтобы были под надзором.

— Гостевые. К нам много кто приезжает, — бесхитростно болтала Васенька. — Мэр, господни знакомые из Москвы, пару раз даже артисты были.

— А сейчас, значит, мы.

Комната оказалась похожа на маленький номер в гостинице, туалет и душ действительно внутри. Лампочка, тумбочка, икона в изголовье кровати.

Кирилл не справился с искушением и полез в душ, просто чтобы вспомнить, как живут нормальные люди. Когда он одевался, в коридоре послышались голоса.

— Я вообще все по слуху подбираю. Ноты можно нагуглить. Фоно у Веры стоит, попросимся, она пустит, раз отец сказал.

Дерганый Костя торопился и захлебывался, но старался говорить тихо.

— Я — только с листа, — ответил Александр гораздо дружелюбнее, чем обычно. — Как вообще это можно по слуху?

— Не знаю. Как-то.

Скрипнула дверь. Значит, Александра провожал Костя, и поселили его в келью напротив. Дождавшись, когда дерганного унесет по коридору, Кирилл вломился к товарищу и застал его стоящим посреди комнаты в задумчивом обалдении.

— Ну, чего он тебе говорил?

Александр перевел затуманенный взгляд с кровати на Кирилла.

— Старец попросил спеть на праздничном молении вместе с Костиком. У них голосов не хватает.

— А он уже Костик?

Александр оскалился, и Кирилл поспешил отступить:

— И ты согласился? Когда праздник?

— Конечно согласился, — хмыкнул Александр. — Тут кровать с бельем, даже душ есть. Что я, дурак — отказываться?

— Тем более петь — не доски ворочать.

— Вот именно. Жрать только хочется. Интересно, на завтрак у них тут, как нам, кашу на воде дают?

Жрать Кириллу тоже хотелось. И спать. А надо бы, когда все уснут, поразведать, что тут и как. Главное — осторожно, чтобы не выгнали. Пожелав Александру спокойной ночи, он ушел к себе, присел на кровать и позорно отрубился до самого утра, благо, тут с «молитвами отец» ночью не бегали.

Бегали утром, но без монастырского фанатизма. На стук в дверь Кирилл привычно рявкнул «аминь!», и стучащий двинулся дальше по коридору. Преимущество жизни в скиту были налицо: никто не врывался, чтобы выволочь его из койки, сектанты тихо переговаривались где-то в районе туалетов, и Кирилл спокойно умылся и причесался лежащей на полочке у раковины расческой. Новые щетку и пасту он опробовал уже вечером. Надо же, какой сервис. И непонятно, почему их поселили сюда. Чай, не высокие гости из Москвы. Ладно еще Александр им для чего-то нужен, а пьющий мент зачем? На глазах держать?

В дверь сунулся Александр.

— Чего копаешься? Народ уже вниз потянулся, поближе к кухне.

— Сперва молитва, брат.

Оба синхронно скривились.

— Так, когда праздник? И какой?

Мало ли, может они тут по праздникам певцов в жертву приносят, а своего жалко.

— Какой — я не уточнял. Старец сказал «моление», то ли «великое», то ли «большое». Вроде через неделю.

В зале уже молились. Старца и свиты не наблюдалось, просто одна из вчерашних певиц читала, а остальные крестились и кланялись. Кирилл подстроился к коллективу, Александр стоял столбом. Ох, выгонят идиота взашей, а Кирилла — с ним.

— Кланяйся давай! Вдруг ты не один тут такой солист филармонии. Вылетишь обратно — будешь опять дрова таскать и с Серегой лаяться.

Александр угрюмо зыркнул и перекрестился. Вот и ладушки. После молитвы, наконец, открылись двери в столовую. Все расселись, притянули к себе тарелки.

— Ух ты!

Вместо размазанной перловки на тарелках лежали оладьи с ляпнутой сверху ложкой варенья. Царское угощение, целых четыре штуки! Кирилл набросился на еду, запивая оладьи чаем. Были они, если честно, жирные и клекловатые, как в институтской столовке, но перебирать харчами после двух недель каши не хотелось.

Александр отодвинул тарелку, не доев.

— Ты чего?

— Хватит.

На тарелке лежали два с половинкой оладья, а глаза у Александра были голодные и тоскливые.

— Не дури, ешь.

— Наелся. — Он отхлебнул чай и вздохнул, отставляя. — С сахаром.

Кирилл припомнил канистру с водой и чуть не заржал.

— Что, невеста толстых не любит?

— Я артист! — вполголоса рявкнул Александр. — Я должен…

— Да тебя за пюпитром не видно! Ладно, ладно! — на них уже поглядывали, а Александр покраснел и надулся, как бы не лопнул. — Тогда я за тобой доем, если ты не против. Я ж не артист, могу себе позволить лишний блинчик.

Александр двинул тарелку к нему.

— С твоим ростом — конечно. Живот, правда, вылезет, но вам же так и положено. Вон, у гаишников так прямо стандарт.

Живот был кирилловой головной болью: только расслабишься, он тут же норовил появиться. Вот же, артист подколодный! Кирилл отодвинул его тарелку, но свои оладьи упрямо доел.

После еды к ним подошла Вася.

— Братья! Вас, — повернулась она к Кириллу, — Господь примет попозже, сейчас он занят.

Кирилл невежливо хрюкнул: вот прям таки «Господь»? Нихрена себе монастырь.