Зона Посещения. Забытые богами

Краешки тёмных губ искривились в горделивой улыбке.

Торнадо провозгласила:

– За нас с вами и хер с ними! – выпила водки, занюхала и продолжила задумчиво: – Гениально, говоришь? Да нет, я просто-напросто… наблатыкалась постепенно, со временем. На ошибках подучилась, дерьма нажралась, розовые очки раскокала. Знавал бы ты меня кофейницей квадратной, так офигел бы от моей провинциальной дремучести… Думаю, гениальность не в том, чтобы много знать и уметь. Многознание не есть многомыслие. Информации напихать в себя можно уйму… толку-то, если нету… как бы это выразиться… короче, вот то, чем выразишь это, и будет гениальностью. Тетрадь, исписанная формулами, объясняющими устройство мироздания, – ещё не Алик Эйнштейн. Забитый тыщами мелодий музыкальный синтезатор – ещё не Ваня Леннон и не Паша Маккартни. Бумага, клей и краска, из которых, собственно, сделан томик «Мастера и Маргариты», – ещё не Михаил Афанасьич, подобравший единственно верное сочетание знаков, пробелов и буквенных групп. Преобразованные в телефонные импульсы звуки разговоров, следствием которых являлись встречи в посёлке Бологом, – ещё не Братья Стругацкие, неповторимые, соединённые с Небом безо всяких проводов… Понял?

– Понял. Я-то понял. Давно. Только кто тебе сказал, девочка моя милая, что ты не Эйнштейн, а тетрадь? Сама решила?

– Ну, блин горелый! Стоит двум восточным славянам сойтись и поддать, в момент начинают о высоких материях и архитектуре мироздания рассуждать! Давай типа как сменим тему, а?!

– Больно ты… гм, высокого… мнения о восточных славянах и о том, чем они занимаются, сходясь… особенно втроём. Ладно, солнышко, давай как бы сменим. Короче, будем!

Старик проучаствовал, крякнул, занюхал и движением ладони стёр бегущую строку.

Салон погрузился во тьму. Старинные фонари, выполненные в виде чугунных подковок, давали слишком мало света. Цепь фонарей заречной набережной, тянущейся вдоль огромного дворцово-музейного комплекса и массивного адмиралтейского здания, светилась ещё дальше. Лишь седина Старого серебристо мерцала в салоне.

Голос его в почти полной темноте звучал интимно, доверительно, заговорщически:

– Я тебя искал не просто так, Тори, хотя действительно соскучился. Девочка моя, надо отнести груз в… – Он запнулся и смущённо кашлянул. – …в один из районов стольного града… За Великую Стену, короче. Берёшься? Я знаю, тебе твои странные принципы велят больше не ходить в имперские территории, но уж больно условия выгодные…

– Нашёл кого соблазнять деньгами! Да я в любом банке, в любой фирме их наломаю, сколько понадобится…

– Знаю. Каждый раз рискуя нарваться на засаду и загреметь в камеру смертников. С твоим-то послужным списком!.. Но это твоё личное дело. Я не о той выгоде. Понимаешь… ладно, чего уж. Короче, умираю я, Тори. В натуре умираю. Я действительно старик, не в боевом образе, блин! Я голос живого отца народов из чёрной тарелки репродуктора слыхал… Отнесёшь в Империю махонький такой грузец, поменяешься там на настоящий, аутентичный, непиратский Оживитель и обратно его притянешь. Мне. Я буду ждать тебя, сама понимаешь, как никого никогда не ждал, моя…

Он запнулся. Печально вздохнув, приподнял руку, заправским жестом рыцаря-джедая плавно провёл ладонью над сиденьями, и на лобовом стекле робко, как нарождающаяся надежда, замерцало латинское vitae, что по-русски значит: жизнь.

Тусклый зелёный свет окрасил лица сидящих в салоне. На лице женщины блуждала странная полуулыбка, словно это слово вызвало в её памяти определённые ассоциации. Выражение лица мужчины уже не скрывало БОЛЬ, которую он в натуре испытывал.

– На нашей территории, вита моя, – продолжил Старый Лис, – завалишь в ближайшее почтовое отделение и зашлёшь принесённый оттуда Реаниматор бандеролькой, я дам адресок. А хочешь, сама притарань. Познакомимся в реале, если что. Может, я тебе, спасительница, даже понравлюсь, несмотря на принадлежность к вырождающейся, слабеющей половине…

Свет погас. Во тьме прозвучал хриплый скрежет:

– Сер-рьёзно. Ты манипулируешь мной, Лис? Внаглую используешь меня, чтобы выжить?

– Да. Без зазрения совести. Ты бы тоже использовала любые способы…

– Заткнись! Не расписывайся за меня, старый козёл. Наливай лучше…

Она на ощупь протянула стакан. Наткнулась на кулак собеседника, сжимающий бутылку… нестарые женские пальцы соприкоснулись со старческими мужскими… Тори не отдёрнула руку. Прижалась теснее, будто проверяя температуру морщинистой кожи.

– Я как бы подумаю над этим предложением, Лис, – прохрипела она, отнимая ладонь.

– Поторапливайся думать. Либо ты берёшься, либо я найду кого-нибудь другого, а ты побоку.

– Ты что, прямо сейчас дохнешь, в натуре?! Неотложка мчит в больничку? Или ты уже в реанимации валяешься и оттуда SOS кричишь?.. Ты ведь меня разыскивал и ждал, Старый. Не можешь погодить ещё чуточку?

– Я хотел дать шанс тебе. Пока время терпело, но вот-вот терпец оборвётся. Ты очень своевременно объявилась, девочка моя. Это нужно сделать сегодня. Или никогда. Ох-хо-хо-о…