Зона счастья

Макс.

Не Максим, нет. Окончание «им» смягчает имя, делает его нежно-девчачьим. Где-то в европах существует женское имя Максима, оно недалеко ушло от «Максим».

Другое дело – Макс!

Жесткое имя, как выстрел из пистолета с глушителем.

Сильное имя.

Мое.

Я даже паспорт поменял в двадцать лет, лишь бы избавиться от этого «им», которым меня наградили предки при рождении. И с тех пор требую, чтобы все называли меня именно так.

И никак иначе.

Мужчина должен быть таким.

Жестким, будто камень, на котором высечено его имя.

Я всю жизнь повторял это как мантру и, сколько себя помню, делал из себя настоящего мужика. До потери сознания вкалывал в спортзале; до нервных срывов строил свой бизнес, рискуя всем, в том числе жизнью; проламывал неприступные стены, брал недосягаемые высоты…

Но иногда жесткости, видимо, не хватало.

Вика конкретно села на шею, как только почувствовала, что взяла меня за причиндалы. Знает, что я не люблю, когда мной пытаются рулить, но все равно постоянно взглядом, жестом, намеком, всем своим видом напоминает о том, кто корабль, а кто его капитан. Мой психотерапевт говорит, что это я себе накручиваю. Но мне плевать, что он там говорит, лишь бы выписывал таблетки, от которых меня и правда ненадолго отпускает… Сейчас он ограничил дозу, так как считает, что я могу подсесть. Плевать. Есть и другие способы расслабиться и забыться.

Зои я увидел полгода назад, до этого Вика не показывала свою подругу.

Понятно почему.

Зои – она как Африка! Когда выходишь из кондиционируемого прохладного самолета, и на тебя жаркой волной обрушиваются зной, ослепляющее солнце, и горячий, удушающий воздух при первом же вдохе обжигает легкие. И ты стоишь, пытаясь вздохнуть, – и понимаешь, что задыхаешься от пламенеющей Африки, которую теперь уже точно никогда не забудешь.

С Викой, кстати, было похожее. Увидел ее впервые – и все. Труба свистит, в подвале сырость. У меня и правда от нее довольно долго была крыша набекрень, пока не случилось вот это все. Да и сейчас, когда ее вижу без одежды, башня слетает как в первый раз. Я вообще по женскому делу слабоват, если честно, но кто без слабостей?

Зои – другая. Вика – как обжигающий лед, Зои – как лютый африканский зной. Окунаясь в него, исходишь по́том, задыхаешься от страсти, сходишь с ума от красоты крутых барханов и мягких прикосновений горячего ветра, страдаешь от жажды, так как не можешь утолить ее, хоть и пьешь вдоволь эту свою Африку, – и наслаждаешься этим страданием…

Моя машина летит вперед по шоссе, своенравная и послушная, словно прирученный мустанг.

Скорость плюс пятьдесят к разрешенной.

Плевать.

Все настоящие мужики – адреналинщики. Риск, скорость, деньги, красивые женщины – это все наше! Это отвлекает от проблем, потому что ради всего этого не страшно заиметь проблемы. Жить нужно красиво, иначе зачем вообще жить?

Взгляд цепляется за трещину на стекле часов.

Черт!

Опять Вика вывела – и вот результат. Настроение, приподнятое скоростью, падает. Понятное дело почему. Ремонт встанет в четверть цены этих «хублов» – обслуживание премиальных игрушек стоит соответственно. Это относится ко всему, что меня теперь окружает.

И к женщинам – тоже.

Мысль о Зои – очень дорогой игрушке – отвлекает от трещины в стекле часов. А легкое нажатие на педаль газа добавляет немного пьянящего аромата в адреналиновый коктейль. Двигатель радостно урчит, как породистый конь, которому хозяин отпустил удила. Плюс шестьдесят к разрешенной – то, что мне сейчас требуется, и плевать на камеры и штрафы. Когда мужчине что-то нужно, он просто берет это, не думая о последствиях.

Хотя забывать о них не стоит…

Я чудом успеваю довернуть руль и расхожусь в миллиметре с каким-то оленем, въезжающим на шоссе со второстепенной. Не успел бы – думаю, нас обоих размотало б об отбойник в кашу из обрывков кишок и стали. Мгновенно образовавшаяся в желудке пустота добавляет адреналина в коктейль, который, переполнив бокал, переливается через край.

Сбрасываю скорость, утираю со лба мгновенно выступивший пот…

Реально, тропическая жара Зои мне сейчас просто необходима, чтобы выплеснуть в нее напряжение последних дней, словно помои из ведра, – а потом просто уйти в прохладное нутро самолета моей жизни, чтобы лететь дальше, выше, к манящему горизонту будущего…

Подъезд квартиры, которую я снимаю для Зои, похож на вход в пещеру с бесценным сокровищем.

Для меня бесценным.

Сейчас.

В данном конкретном моменте.

Когда чего-то или кого-то сильно хочешь, твоя хотелка для тебя всегда – сокровище. А потом, получив желаемое, ты выходишь из пещеры чудес, переставшей быть волшебной, ибо волшебство всегда исчезает, когда желание удовлетворено. Такое уж у него свойство, у любого волшебства: быть забытым после того, как им воспользовались.