Зона сумерек

"Сергей Боровской. Частное детективное агентство «След». Адрес. Телефон. Факс". Леший машинально перевернул визитку. На обратной стороне красовался фирменный знак — голова собаки с острыми ушами и темными бусинками глаз.

— Вы — тот детектив, про которого говорил Рустам, — сообразил Леший и облегченно вздохнул. Все вроде бы встало на свои места. Никакой мистики. Только вот радости облегчение не принесло и спустя мгновение Леший понял — это было разочарование.

— Рустам сказал, что будет очень не против, если мы поработаем в контакте, — добавил детектив.

"Был бы я киллером, Татарина бы бесплатно замочил", — с чувством подумал Леший. Но вслух сказал другое — вежливая фраза прыгнула на язык сама, не пришлось и выдумывать.

— Что-нибудь уже выяснили?

— Кое что, — Сергей пожал плечами, — не очень много. Но след обнаружился и я как раз собирался его проверить. Если хотите — можете составить компанию. Вы ведь не торопитесь?

"Глазастый!" Лешего и впрямь не тянуло домой. Тем более после только что пережитого разочарования. Тянуло вернуться в «рыбку» и как следует расслабиться… впрочем, ночная прогулка неизвестно куда, неизвестно с кем и неизвестно зачем была не хуже. Журналист — это ведь не профессия, это диагноз. Он уже совсем собирался кивнуть, но вдруг насторожился?

— Послушайте, а как вы меня нашли? Я ведь и сам не знал, что зайду в «селедку».

Сергей Боровской неожиданно улыбнулся:

— Верхнее чутье. И чуть-чуть удачи.

Леший почувствовал себя глупо. Неизвестно почему возникла и намертво прицепилась мысль, что парень чего-то недоговаривает. Улыбался он хорошо, искренне. Но сторожащий взгляд его не потеплел ни на градус.

ГЛАВА 2.

Дома расступились, пропуская их на тихую старую улочку с заборами, запрятанными в густой кустарник. Строения, что прятались в глубине дворов, были в основном двухэтажными, частью погорелыми, разрушенными и уже давно не жилыми. Пропустили и снова сомкнулись за спиной. Свет фонарей сюда не проникал, лишь луна иногда проглядывала сквозь облака, но тотчас пряталась обратно, и на улочке царила непроглядная темь. Попав в лужу Леший чертыхнулся.

— Простите, — вполголоса отозвался Сергей, — совсем забыл…

В его руке появился фонарик и ярко-желтым лучом заметался по дороге выхватывая длинные лужи на узкой полосе разбитого асфальта. Больше Боровской не сказал ни слова, видно, он был не слишком разговорчив. Молчание тяготило Лешего. Он порылся в памяти, подыскивая подходящую тему для разговора. Вообще то с этим у него никогда проблем не возникало, но сейчас Леший со странным чувством обнаружил, что в голове много посторонних мыслей, но ни одной подходящей. Для пустого и необременительного разговора вечер был явно не тот.

Улица поворачивала к монастырской стене. Можно было прожить в городе всю жизнь, но так и не научится ориентироваться в этих узких, длинных, кривых, зигзагообразных, выгнутых под различными углами улочек и коротких переулков, где номера домов были те же, а вот название уже другое, если только удавалось его обнаружить. Каверны пустырей, штабеля брошенных бревен, уже черных и подпорченных гнилью, непонятного назначения кирпичные домики размером с привокзальный туалет (их и использовали так же), и буйные заросли шиповника по оврагам — так выглядел город на окраине куда, как шутили местные жители, за семьдесят лет советская власть так и не добралась.

Леший не был здесь тысячу лет. Для этого была причина. Сейчас она выросла прямо перед ним — длинный, просевший от времени барак в широких тарелках лопухов. Одна стена, обращенная к дороге была полностью разрушена и в провале можно было разглядеть дверной проем. Дверь, конечно, давно сняли и унесли — не перевелись еще на Руси хозяйственные люди. Барак был расселен лет пятнадцать назад, а до этого, да и после, считался в городе "дьяволовым гнездом", вроде дома 302 бис по Садовой из бессмертного романа Михаила Булгакова. А для Лешего этот старый дом был полон трагических воспоминаний.

Здесь, со своими родителями, жила его студенческая любовь — непонятная и неприступная. Возвращаясь из института она взбегала по ступеням, прыгала на низкий подоконник в коридоре и замирала. И так, у этого окна, она стояла часами. Глядела на восходящую луну и думала неизвестно о чем. И пытаться ее разговорить в такие часы было делом безнадежным — она попросту не слышала ничего, словно была не здесь. А однажды, видимо заглядевшись в небо, шагнула из окна. Вроде и невысоко здесь было, второй этаж, и мягкие лопухи внизу, но шаг этот стал последним в ее жизни. Врачи потом вывихнули извилины, пытаясь объяснить себе причину смерти молодой здоровой девушки — она даже не сломала ничего, никаких внутренних повреждений, совершенно здоровое сердце. Оно остановилось просто потому, что вдруг расхотело биться.