Зона Топь

— Да ты чего? — удивилась Татьяна. — Я ее и не запирала, она с включенным мотором. Ее же потом полчаса нужно греть. Иди.

— Вот. — Я протянула Татьяне кредитку. — Купишь от меня подарки Танечке и Сереже. От чистого сердца. И дай мне пару сотен на ликерчик, а то у меня голова разламывается.

— Надеюсь, это у тебя последний день пессимистического пьянства. Давай кредитку.

Сочувственно кивая головой, Татьяна обменяла мою многотысячную кредитку на две сотни рублей.

— У меня еще женский отдел не охвачен, детский и продукты. — Таня взяла с прилавка очередную бумажную сумку с покупками. — Маша, прихвати в машину сумки и коробки, сколько унесешь.

Перегруженных пакетов и коробок я смогла ухватить аж семь штук. Половину из них Таня просто навесила на мой гипс.

Спускаясь по лестнице, я слышала командный голос Татьяны, скупавшей второй этаж.

На первом этаже, обвешанная покупками, я с тоской прошла мимо зеркальной витрины интересного мне отдела. Но, чтобы купить бутылку, мне придется поставить все коробки на пол, и не факт, что я смогу собрать их заново без потерь.

Перегрузка покупок в машину заняла у меня всего десять минут, после чего я захлопнула дверцу и огляделась. В двадцати метрах от меня на торговом павильоне светилась кривая надпись «Продукты».

* * *

Когда в прошлом году Жора привез в Топь двух четырехлетних детей, многие мужчины не понимали, как можно взять в семью не просто детдомовских детей, но еще и с тяжелыми психическими заболеваниями.

Их появление в Топи переменило жизнь всего поселка. Офицеры перестали громко материться, только вполголоса. В карманах шинелей появились конфеты, которыми они закармливали Сережу и Таню.

Многие, привыкнув к их нестандартной внешности, теперь завидовали Саше и Якову, у которых хоть такие, но все равно дети.

А странные мальчик и девочка жили своей, особенной жизнью.

Горы выписанных книг по детской гигиене и психологии лежали невостребованными… Ни Сережа, ни тем более Танечка на описываемых стандартных детей не походили.

Аринай и Таня Толстопопик были готовы на немедленный материнский подвиг. Мужчины опасались. Все-таки новый человек в семье, надо привыкать, проявлять внимание и заботу. Но хлопот с детьми оказалось гораздо меньше, чем они ожидали.

Пребывание в детском доме, где они с младенчества все делали по команде, коллективно и без поблажек, воспитало в четырехлетних детях железную дисциплину. Они умывались, ели, ходили в туалет, одевались на прогулку точно по привычному расписанию.

Постоянные заигрывания с ними, сюсюканье и желание накормить «вкусненьким» между утвержденным распорядком приема пищи поначалу их пугали. Но детская психика гибкая, и вскоре они перестали вздрагивать и шарахаться от проявлений всеобщей любви.

А любви было много. Сказался не только фактор желания большинства людей иметь нормальную семью, но и то, что отцом Танечки стал Яков Игоревич Котелевич, занимающийся хозяйством и снабжением, а отцом Сережи — Александр Павлович Сытин, начальник охраны Зоны Топь.

Академик, как ни странно, в детские дела не вмешивался. Он настоял на еженедельном осмотре с ежемесячными отчетами динамики изменений и самоустранился. Он был занят переустройством Зоны. Дети могли подождать, у них впереди было несколько лет.

И Сережа, и Таня поначалу говорили плохо, объяснялись жестами и гугуканьем. Между собой они почти не разговаривали, телепатически понимая друг друга.

Аринай и Саша вместе воспитывали Сережу. Аринай круглосуточно, Саша только в выходные, но целый день. Он серьезно разговаривал с Сережей о фильмах, идущих по телевизору, о своих проблемах на работе. Аринай не замечала в Сереже понимания, но Саша верил в приемного сына. И действительно, со временем ситуация менялась.

Через месяц Саша сам стал подходить к Аринай, дергал за халат, бубнил «мама, мама, я хооший» и ждал, когда она его поцелует. Аринай, что бы она ни делала — пекла дома пироги или проверяла в библиотеке, где была и заведующей и библиотекарем, полученные новые книги, — незамедлительно отвлекалась и целовала малыша в макушку или в щеку. Папу Сережа встречал громким «Шаша!» и бежал к двери, когда он еще только поднимался на крыльцо. Ему нравились объятия с мороза, и он заливался смехом, когда Саша в своем холодном офицерском тулупе кружил его.

У Тани с Яковом ситуация была иная. Таня полностью зациклилась на дочери. Они с Танечкой даже стали понимать друг друга на каком-то подсознательном уровне. То есть Таня до сумасшествия любила дочь, а Яков любил Таню.

Единственной равнодушной к детям оставалась Галина Сергеевна. Ее любви хватало только на собственного сына.

С каждым годом она, глядя в зеркало, видела изменения собственного лица и фигуры. Надежды на влиятельного любовника таяли с каждым месяцем. Аристарх не обращал на нее никакого внимания, муж, как он сам признался, завел вторую семью. Одной отрадой был сын Андрей, но у него своя жизнь, места в которой мама занимала мало.