Зона зла

Капитан первого ранга, дежуривший в приемной, посмотрел на Лукина как на неопознанный плавающий предмет – с интересом и опаской одновременно.

Лукин представился. Сообщил, что хотел бы поговорить с командующим.

– Подполковник Лукин? – Капитан первого ранга сделал вид, будто сосредоточенно размышляет. Наконец вспомнил: – Ах да, боевые пловцы. Так?

– Точно.

– Добро, товарищ подполковник. С вами все в порядке. Можете не волноваться. Командующий флотом вопросов к вам не имеет. Вы свободны.

Лукин стиснул зубы. Свинцовая усталость, накопившаяся в душе, водолазным балластом навалилась на плечи. Ах как наши начальники умеют формулировать свое нежелание кого-либо видеть. Точно так же они обучены в упор не узнавать тех, кому совсем недавно дружески трясли руку и обещали: «Будет необходимость, заходи». Оказывается, заходить следует не тогда, когда это нужно тебе, а в момент, если ты сам потребовался начальству. Но такое во все времена называлось вызовом к командиру и никак не включало в себя формулу: «Будет необходимо…»

– Спасибо, каперанг. – Лукин плюнул на все правила флотской вежливости. Коли его вышибали таким образом, он уже не считал себя обязанным скрывать свои чувства. – Да, между прочим, вы знаете, как с латыни переводится слово «канцелярия»?

Каперанг удивленно вскинул брови. Его поразила фамильярность обращения и неожиданность вопроса.

– Нет, а что?

– Канцелярия – это собака перед дверью доброго барина. Вроде вас.

Лукин сказал и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

– Вернитесь! – закричал каперанг.

– А пошел ты! У меня к тебе вопросов нет.

Трудно представить людей с такой низкой социальной защищенностью, нежели офицеры России. Люди высокообразованные, верящие в необходимость честного служения режиму, после окончания высших учебных заведений едут к черту на кулички в глухие гарнизоны, в дыры, забытые начальством и Богом. Они служат в степях, прокаленных жарой, обдуваемых суховеями. Служат в Заполярной тундре, на Чукотке, в непролазной сибирской тайге и верят – раз послали, значит, надо. Если ты нужен – о тебе не забудут. Но по большому счету все они бомжи-люди без определенного места жительства. Они переезжают из края в край, из гарнизона в гарнизон в «интересах службы». В городах ютятся по частным квартирам, за большое счастье почитают получение угла в офицерском казенном доме, право на который теряют при увольнении. Как быть? Куда податься?

Квартирный вопрос встал перед Лукиным, едва флот сделал ему ручкой красноречивый и ни к чему не обязывающий жест: «Гуд бай, май лав, гуд бай!» Оставаться в закрытом гарнизоне не было ни возможности, ни причины. С одной стороны, он был обязан освободить служебную комнату, с другой – как и чем заниматься мужику в городке, в котором нет ни школы, ни церкви, ни тюрьмы, а всего два офицерских дома и одна казарма. И забор вокруг.

Рассчитавшись с флотом, Лукин уехал в Москву к сестре. Он понимал, что стеснит ее, но деваться было некуда. Сестра понимала, что появление брата доставит ей немало неудобств, но тоже знала – ехать тому некуда.

План будущей жизни вчерне был намечен сразу. Верный друг Веркин, провожая Лукина, обнял его.

– Ты плюнь на все, Алексей! Три к носу и не чихай. Приедешь в Москву, найдешь бабу. С квартирой. Мужик ты видный, в самом соку. Ну хрен с твоей Ирмой. Знаешь, сколько хороших баб? Ой-ей!

– Утешаешь?

Лукин печально улыбнулся. Он понимал, что Веркин искренен в стремлении хоть как-то облегчить старому товарищу возвращение в первобытное состояние и устоять на ногах после того, как его вышибли из жизни. И мысли его приняли определенное направление: найти подругу не так уж плохо. Труднее решить – как ее найти.

Дело сложилось будто само собой.

Сестра жила в Амбулаторном переулке, неподалеку от престижного Ленинградского рынка. Она вменила Лукину в обязанность снабжать дом картошкой, морковкой, луком, за которыми тот регулярно ходил на торжище.

В один из дней, проходя через крытую часть рынка, Лукин задержался возле торговок солеными огурцами. Одна из них, красивая молодайка, розовощекая, чернобровая, разбитная в той мере, к которой женщину обязывает базарная профессия, стояла за прилавком и хрумкала соленый огурец так аппетитно, что Лукин невольно проглотил слюну. Он внимательно посмотрел в ее сторону. Молодайка перехватила его взгляд. Улыбнулась.

– Попробуйте, мужчина. Лучшие огурцы на рынке.

– Что верно, то верно. – В разговор тут же вмешалась соседка по прилавку, торговавшая соленой капустой. – Купите, иначе она сама все съест и разорится. Уже за третий огурец принялась. – И, обращаясь к соседке, участливо спросила: – Ты часом не беременна, Ксения?

– И рада бы, Клавочка, да помочь некому.

Молодайка картинно повела круглым гладким плечом, тряхнула кудрями ухоженной, хорошо причесанной головы.

Клава тут же кивнула в сторону Лукина.

– А ты попроси гражданина. Он тебе поможет. Как вы, уважаемый, насчет картошки дров поджарить? – Клава посмотрела на Лукина пристально и улыбнулась. – Я бы лично не прошла мимо.