Зоны нейтрализации

Тем же днем, около двенадцати, устроившись в тесных коконах пенолитовых кресел, мы наблюдали на экранах стартовое поле базы в Будорусе, окутанное клубами дыма, в которых посверкивали короткие молнии, не имеющие для непосвященного ничего общего с работой стартовых двигателей ракет. Метр за метром корпуса многотонных сигар двигались вдоль виднеющихся вдали альпийских кряжей. Сперва ощущается тяжесть рук, бессильно лежащих на подлокотниках кресел. Потом все заглушает стук крови в висках и болезненные попытки вдохнуть поглубже. А ведь это было не то ускорение, какое требуется для старта в гравитационном поле Земли.

Когда экраны потемнели настолько, чтобы приглушить солнечные зайчики, скользящие по вершине купола, накрывающего аварийный уровень базы, мы услышали голос Яуса:

– Вот и все, ребята. Дальше вам придется справляться самим. Я блокирую навигационные автоматы базы. Возвращайтесь целенькими.

Я инстинктивно пробежал глазами указатели на центральном пульте. Они выглядели как и следовало. Наши автоматы уже полностью контролировали полет, согласно с введенными в их блоки программами.

На душевное пожелание шефа базы мы не отозвались ни словом. Он сделал, что должен был. Мы, к счастью, отвечать были не обязаны.

Пересеча линию терминатора, мы сошли с орбиты, словно камень, сорвавшийся с карусели. Нам предстояло несколько стереотипных дней. По крайней мере, до орбиты Юпитера. Потом мы выйдем из плоскости эклиптики и возьмем непосредственный курс в направлении Центавра. Мир узнает, что предприняты дальнейшие «шаги», направленные на выяснение судьбы первых экспедиций за пределы нашей солнечной системы. Ни слова больше. Не стоит травмировать утонченный гуманизм землян созданием того, что еще нескольких из них отправили ко всем чертям.

На следующий день мы заблокировали автоматы и проверили системы ручного управления. Подвергли ревизии энергетические агрегаты, синтезаторы, все внутренние коммуникации и оружие. Немного побаловались пилотированием вспомогательных кораблей и пристреляли их излучатели. Теперь нам оставалась разве что новая интерпретация сообщений, переданных нашими предшественниками, и ознакомление с нюансами инструкции по контактам. На этот раз откладывать сие занятие до гибернации не стали.

В начале второй недели полета мы устроились в гибернаторах. Снагг еще раз проверил их аппаратуру.

– Смотри, – буркнул я ему, – на этот раз мы должны проснуться вовремя.

Он не ответил.

Я сунул под язык таблетку снотворного и надавил зеленую кнопку, вмонтированную в раму крохотного окошка прямо перед моим лицом. Еще разок вызвал Риву и Снагга. Они ответил нечленораздельным бормотанием. Тогда я опустил веки... Я еще услышал шелест закрывающегося люка и почувствовал первое дуновение холода.

В моей голове неожиданно завелся сверчок. Стоило немалых трудов, чтобы определить его местонахождение. Но это оказался не сверчок. Я знаю этот звук, проникающий до самых глубинных нервных волокон. Предостерегающее верещание лакея.

Глупый диод, подумал я. Я ведь сплю.

Однако, шевельнулся. Открыл глаза. Человек это делает автоматически. Но не после того, как проспал две тысячи ночей. И столько же дней.

На рамке стекла, прямо передо мной, полыхал красный огонек. Я очнулся в долю секунды. Мне пришло в голову, что забавы не кончились и мы до сих пор герои представления, не отдающие себе в этом отчет. И неожиданно вспомнил все, что предшествовало старту. Отправление, почетный экспорт и тому подобное. Нет, это уже не розыгрыш.

Я выкарабкался из гибернатора до того, как автомат успел до конца раскрыть люк. Глянул на остальных. Убедился, что они тоже не спят, и одним прыжком оказался в своем кресле перед пультом. Сразу бросились в глаза указатели потребления мощности автоматов наводки. Намного выше нейтральной позиции. На пульте светились огоньки лазерных генераторов. Работали. Потребляли энергию, а это могло означать только одно.

– Запись, – бросил я, не отрывая глаз от экранов.

Боковой экран немедленно ожил. Медленно, словно в старинном фильме, перед нашими глазами проплывали картины, зарегистрированные автоматами. Последние минуты нашего сна.

Пятнышко на экране тахдара. Подобно той искорке во время псевдостарта. Никакая не искорка. Корабль с химическим двигателем. Компьютер определил даже состав горючего. Бор, водород и еще что-то, указанное только в цифровой записи. Для такого рода топлива корабль, или что там было, развивал вполне недурную скорость. Его курс пересекал наш. И непохоже было, чтобы он собирался уйти с дороги.

Далее все пошло как по справочнику. Импульс генераторам и автоматам наводки. Аварийное пробуждение. Потом только вспышка, заметная невооруженным глазом. И незначительное отклонение от курса, когда «Уран» проходил поле недавней аннигиляции.

На экране еще некоторое время скакали цифры, определяя место и время взрыва, использованную энергию, анализ спектра аннигиляции и все остальное, что нам следовало знать.

– Проверь код, – сказал я Снаггу.