Зорге. Бой без выстрелов

Он расположился, как и было у словлено, за столиком у дальней стены, положил рядом книжку в зеленой обложке — примету, заказал порцию сосисок с капустой и пива. Огляделся. Полицейские в большинстве были пожилые. Многие, наверное, начинали службу еще при Вильгельме. Сколько в послужном списке у каждого из них кулачных расправ, переломанных ребер!.. Знали бы они, с каким бы ревом набросились на него! Но полицейские сами опасливо поглядывали на солидного незнакомца в штатском, держались от него подальше: видимо, принимали за агента политической полиции. Один в служебном рвении даже приветствовал его взмахом руки. Рихард небрежно ответил.

Ровно в двенадцать в «Пивную пену» вошел высокий седой мужчина и направился прямо к столику Рихарда. В руке у мужчины была желтая папка. «Ой». И тут Рихард узнал в приближавшемся человеке Оскара.

— Ты уже здесь? — издали приветствовал его Оскар. — Рад тебя видеть! Как доехал?

Полицейские за столиками проследили за Оскаром глазами и вернулись к своим сосискам и кружкам. Рихард понял: Оскар показывает, что надо держаться как можно более непринужденно: встретились два старых друга.

Они перебросились несколькими незначительными фразами и опорожнили по тяжелой кружке. Никто за ними больше не наблюдал.

Вышли. В сквере недалеко от бара, в тенистой аллее, они могли наконец поговорить о главном.

Оскар спросил, как Рихард устроился в отеле. Рихард рассказал о всех событиях вчерашнего дня, о том, как он не удержался и пошел в Веддинг. Оскар посуровел:

— Ты не имел права туда ходить.

Он посмотрел на Рихарда отчужденно. «Усомнился, можно ли вообще доверять мне такую ответственную операцию, — догадался Рихард. — Он прав, я не должен был ходить. Старик, когда узнает, тоже рассердится. Но я не мог не пойти». И тут же вспомнил и по–новому понял значение последних слов Берзина: «На первом месте у тебя всегда должна быть Родина, а уже потом — твои чувства». Да, и Оскар и Старик правы: он не имел права рисковать. Но эта слабость в последний раз.

— Не повторится, — положил он руку на руку Оскара.

— Не сомневаюсь, — ответил Оскар. — Учти: положение чрезвычайно серьезное. Компартия поставлена вне закона. Только за одну ночь схвачено десять тысяч коммунистов и других антифашистов. Разгромлены центральные органы партии, арестованными забиты все тюрьмы и казармы. Самым излюбленным методом нацистов стали убийства «при попытке к бегству». Министр внутренних дел Геринг назначил особого комиссара для координации действий полиции и гитлеровской партии против коммунистов.

Оскар говорил о бесчисленных опасностях. Однако сам он держался так свободно, так спокойны были его глаза и голос, что даже Зорге удивился: «Вот это выдержка!»

Оскар достал из папки письмо.

— Мы раздобыли тебе отличную рекомендацию во «Франкфуртер цайтунг». Пожалуй, эта газета подходит больше всего. Во–первых, одна из крупнейших и влиятельных германских газет и имеет обширный круг читателей за границей. Во–вторых, хоть она подверглась общей нацистской унификации и тесно связана с концерном «И.Г. Фарбениндустри», резко враждебна к коммунизму, все же слывет оплотом либералов, не так криклива и вульгарна, как другие издания. Это избавит тебя от необходимости славословить гитлеровский режим. Есть предположения, что Геббельс сохранит ее как парадную газету для влияния на интеллигенцию. В–третьих, она никогда не имела своих постоянных корреспондентов в Москве, значит, меньше шансов, что кто–то из ее журналистов видел тебя в Советском Союзе. И, в–четвертых, во «Франкфуртер Цайтунг» тебя уже знают по шанхайским статьям. Поэтому основную ставку будем делать на нее, хотя позаботимся и о других газетах, чтобы ты имел громкое представительство.

Потом они отсудили, стоит ли Рихарду попытаться вступить в национал–социалистскую партию.

— Старик рекомендовал, — сказал Рихард.

— Но даже сейчас нацисты принимают в партию осторожно, — возразил Оскар. — К тому же нам стало известно, что нацисты прибрали к рукам все досье активистов компартии, заведенные полицией Зеверинга. Там, конечно, есть и твое «дело». Они могут копнуть… Я думаю, целесообразнее тебе получить здесь только аккредитацию газет, а в нацистскую партию вступить уже в Токио. Это будет менее опасно.

Уже прощаясь, Оскар сказал:

— Больше мы с тобой видеться не сможем. Связь с Центром будешь держать через Инге. Она тебе сегодня снова позвонит. Итак, неделю в Берлине на акклиматизацию, а потом — во Франкфурт.

7

Перед отъездом из Берлина, 9 июня, Рихард передал в Центр:

«Положение для меня здесь не очень привлекательно, и я буду рад, когда смогу отсюда исчезнуть. Рамзай».

8