Зов горы

– Правда. Я здесь с шестидесятого года.

– Одна?

– Почему одна? У нас здесь поселение было немецкое. Двенадцать семей. Потом все разъехались, а я осталась. Этот дом – родительский. А там, налево, и другие дома сохранились. Я Константинову говорила, чтобы он их занял, но он вроде как специально своих в целлофане держал. Чтобы дух укреплять. А мне-то что…

– И как ты так? – удивилась Аделаида. – В тайге, одна… Да и по женской части – всю жизнь без мужиков?

– Почему без мужиков? Был у меня муж.

– Прям официальный?

– Ну, не официальный. Но лет двадцать встречались.

– Где это ты его подцепила? – спросила Аделаида.

– За Верх-Уймоном. Я к родственникам туда ездила, а он там жил неподалеку. Вдовец.

– За Верх-Уймоном? – переспросила Аделаида. – Старовер, что ли?

– Да. Кержак. Мироном зовут… Хороший мужик, правда, немой. Не говорит ничего, но оно даже лучше – мы с ним ни разу не поругались, – она хихикнула. – Вместе мы не жили, но ездили друг к другу. У меня даже какое-то время сын его жил, Митя.

– Где жил? Здесь? – спросила я.

– Ну да. Года четыре жил, пока секту не разогнали. Все поразъехались, скучно стало. Он тоже уехал.

– А чего ты замуж-то не вышла за этого Мирона? – поинтересовалась Аделаида.

– Так он кержак. И потом… – она слегка засмущалась. – Он это… Узкоглазый. Бурят.

– Бурят? – Аделаида покачала головой. – А буряты бывают староверами?

– Значит, бывают…

– И где он сейчас? Умер? – не глядя на нее, спросила я.

– Нет, зачем умер? Он в Москве.

– В Москве? – изумилась Аделаида. – Как это?

– Да узнал, что Митя в Москве, и поехал его искать… Устроился там к богачу одному дом сторожить…

– Нашел он Митю? – я наконец подняла глаза. Марта уже выглядела достаточно пьяной.

– Нашел, – нетвердо ответила она. – Их даже по телевизору показали. Представляете, я в Манжерок приехала, вторую программу включила, а они там в сюжете.

– «Жди меня»? – спросила Аделаида.

– Нет, в новостях. Там какой-то центр открывали, ну, и они оба там. Как привет мне оттуда… – она мечтательно улыбнулась.

– Значит, Митя – тоже бурят? – спросила я.

Она не успела ответить. Пьяная Аделаида вдруг встрепенулась, в ее мозгу, видать, что-то включилось.

– Слушай, ты ж как раз о Мите и спрашивала! – радостно воскликнула она, глядя на меня. – Так вот же этот Митя-то!

«Не надо было водку пить», – запоздало пожалела я.

Мы замолчали. Несколько секунд я не решалась посмотреть на Марту, но пауза слишком затянулась.

Наши взгляды встретились. Мне показалось, что в глубине ее зрачков горит острое злое пламя. Впрочем, это был отблеск костра.

– Вы, Аделаида, что-то путаете, – сказала я. – Я спрашивала про Милю, Милорада. Серба, с которым Парана сбежала.

– Нет, – не согласилась она. – Помнишь, ты спрашивала, не говорил ли папа про Митю.

– Все? – спросила Марта. – Допрос окончен?

– Темень-то какая! – словно не услышав ее ядовитых слов, сказала Аделаида. – И как ты не боишься здесь жить?

Марта вздохнула, потом встала с гримасой боли.

– Чего мне бояться? Бояться надо людей, а я здесь одна…

– Да и ружье есть… – засмеялась Аделаида. – Как всадишь между глаз, да, Марта?

– Ты всегда много болтала, – с непонятной печалью отозвалась та. – И папаша твой, царствие ему небесное, много болтал.

И она пошла к дому, сразу же растворившись во тьме.

Глава 36

Воздух был ледяным, даже тихонько звенел.

Мне пришлось спрятать лицо в спальный мешок, иначе обжигало нос. Где-то вдалеке, над долинами, шелестели собирающиеся с гор ветры. Циклон приближался.

Звезд уже не было, все небо заволокли тучи.

Темень стояла – хоть глаз выколи.

Спать не хотелось. В Москве еще не было девяти.

Немного согревшись, я освободила руки и нащупала планшет. Включила его, открыла стоп-кадр из сюжета про ночлежку в Марфино. Перво-наперво взглянула в лицо Чингиз-Хана. Вот он – старовер Мирон, немой бурят и многолетний любовник Марты. Отец Мити.

Где-то рядом на этой фотографии стоит и сам Митя.

Мальчик, выросший на краю мира.

Где мог встречаться с ним москаленский мент Арцыбашев? Откуда про этого мальчика знал следователь из Санкт-Петербурга Григорий Мирзоев? И главное – какое это все имеет отношение к Фоменко?

Мой планшет уже зависал от всевозможных материалов, связанных с этими людьми. Документы, присланные Демичевым, файлы от Коли Мищенко, Марысины досье, папка Гали Фоменко, информация из интернета. Но ни одного упоминания староверского поселка за Верх-Уймоном. Да что ж это такое?!

Ладно. Сейчас не это самое любопытное. На этой фотографии есть еще один человек с монголоидной внешностью – это охранник с косичкой. По возрасту он может быть сыном Мирона.

Но почему Аполлинарий Иванов смотрел сюжет десять раз?

Он разговаривал с Митей в 2004-ом году. За десять лет человек может сильно измениться, но если в сюжете есть лишь один молодой азиат, то почему Аполлинарий написал в письме, что не смог опознать его «даже приблизительно»?

И почему в 2004-ом году он назвал его «пацан из Омска»?